119. ЖАК

Я разглядываю крыс в стеклянной клетке. Они разглядывают меня. Кошка держится на расстоянии. Такое впечатление, будто они понимают, что я пишу о них. Они начинают устраивать мне что-то вроде спектакля за стеклом. Жаль, что я не могу прочесть им то, как я их описал.

Мона Лиза трется о меня, чтобы проверить, не заменил ли я ее в своем сердце этими монстрами с острыми резцами.

Я перечитываю написанное.

На самом деле в этом романе есть всего понемногу. Непонятно, почему сцены чередуются именно так, а не иначе. Я понимаю, что необходимо создать конструкцию, которая будет поддерживать весь ход истории и выстроит сцены в совершенно определенном порядке, а не как попало. Использовать геометрическую структуру? Построить роман в форме круга? Я пробую. В конце рассказа персонажи оказываются в таких же ситуациях, как и в начале. Дежа вю. История в форме спирали? Чем дальше, тем больше рассказ расширяется и выходит в бесконечность. Опять дежа вю. Построить историю в форме линии? Банально, все так делают.

Я думаю о более сложных геометрических фигурах. Пятиугольник. Шестиугольник. Куб. Цилиндр. Пирамида. Тетраэдр. Десятигранник. Какая геометрическая фигура самая сложная? Кафедральный собор. Я купил книгу о соборах и обнаружил, что их формы соответствуют структурам, связанным с расположением звезд в космосе. Прекрасно. Я напишу роман в форме собора. В качестве модели я выбрал Шартрский собор, настоящую жемчужину тринадцатого века, насыщенную символами и скрытыми посланиями.

Я тщательно рисую на большом листе бумаги план собора и стараюсь сделать так, чтобы развитие романа шло в соответствии с его многовековыми ориентирами. Пересечения интриг соответствуют нефам, а важнейшие события – замкам сводов. Этот метод подсказывает мне увеличить число параллельных историй. Письмо становится более ровным, траектории персонажей прекрасно вписываются в эту идеальную структуру.

Я слушаю музыку Баха. Иоганн Себастьян Бах тоже использовал для создания своих произведений структуры соборного типа. Иногда две мелодические линии пересекаются, так что появляется иллюзия, что слышишь третью, хотя никакой инструмент ее не играет. Я пробую воспроизвести этот эффект в романе, когда две интриги накладываются одна на другую, создавая впечатление наличия третьей, на этот раз воображаемой.

Шартрский собор и Иоганн Себастьян Бах являются моей секретной конструкцией. Поддерживаемые этой структурой персонажи обретают объем, и письмо ускоряется. Мне удается писать по двадцать страниц в день вместо обычных пяти. Роман становится все толще и толще. Пятьсот, шестьсот, тысяча, тысяча пятьсот тридцать четыре страницы... Это уже не просто роман, это «Война и Мир у крыс».

Наконец мне это кажется достаточно основательным для того, чтобы быть прочитанным.

Остается только найти издателя. Я отправляю манускрипт по почте в десяток крупнейших парижских издательских домов.