← К оглавлению |
НИКОЛА ТЕСЛА. СТАТЬИ |
1 МОИ ИЗОБРЕТЕНИЯ
"Electrical Experimente", февраль, март, июнь, октябрь, 1919 г.
Первостепенное значение для эволюции человека имеет изобретательность. Это самый важный продукт его творческого мышления. Высшей целью развития человека является полное господство сознания над материальным миром, использование сил природы для удовлетворения человеческих потребностей. В этом и состоит нелёгкая задача изобретателя, труд которого, порой, остаётся не до конца понятен и оценён. Впрочем, изобретатель в качестве компенсации получает удовольствие от проявления своих способностей и от сознания того, что именно он является представителем того привилегированного класса, без которого человеческая раса уже давно исчезла бы с лица земли после ожесточенной борьбы с безжалостными стихиями.
Что касается меня, то я за свои годы испытал вышеперечисленные удовольствия уже столько раз, что моя жизнь стала казаться мне маленькой частью непрерывного экстаза. Мне оказано доверие быть одним из самых усердных работников. Возможно, я таковым и являюсь, так как если мышление есть эквивалент труда, то я посвятил ему почти всё время бодрствования. Но если работой считать конкретный процесс в установленное время в соответствии с принятыми нормами, то я буду самым большим бездельником.
Каждое усилие, совершаемое по принуждению извне, требует жертвы жизненной энергии. Я никогда не платил такую цену. Напротив, черпал успех из своих мыслей.
Пытаясь составить связный и точный перечень своих занятий в этой серии статей, которые при поддержке редакторов журнала «Electrical Experimenter» будут представлены и адресованы главным образом молодым читателям, я должен подробно, хотя и без воодушевления, описать впечатления своей юности, а также обстоятельства и события, которые сыграли свою роль в определении моей карьеры.
Наши первые устремления — просто инстинкты, побуждения пылкого и неопытного воображения. По мере взросления начинает проявлять себя разум, и мы становимся всё более и более внутренне собранными и можем что-либо задумывать. Но те ранние импульсы, пусть и не очень продуктивные, имеют важнейшее значение и могут сформировать наши истинные судьбы. В самом деле, сейчас я чувствую, что если бы понимал и ценил, а не сдерживал их, то существенно увеличил бы ценность того, что оставил миру. Но пока я не достиг зрелого возраста, то не осознавал того, что являюсь изобретателем.
Тому было несколько причин. Во-первых, у меня был брат, необычайно одаренный, один из тех редких людей, феноменальный склад ума которых невозможно объяснить биологическими исследованиями. Его преждевременная смерть оставила моих родителей в неутешном горе.
У нас жила лошадь, подаренная близким другом. Это было изумительное животное арабских кровей, обладавшее почти человеческой понятливостью, о котором заботилась и которое холила вся семья. При удивительных обстоятельствах эта лошадь спасла жизнь моего отца. Однажды зимней ночью его вызвали для исполнения неотложных обязанностей, и когда он ехал на лошади в горах, кишевших волками, лошадь испугалась и понесла, жестоким образом сбросив его на землю. Она пришла домой обессиленная, в крови, но как только была поднята тревога, немедленно помчалась обратно к тому месту, и прежде чем люди из поисковой группы дошли до места, они встретили моего отца, который, придя в сознание, снова сел на лошадь, не ведая, что пролежал на снегу несколько часов.
На этой же лошади лежит ответственность за раны моего брата, от которых тот умер. Я был свидетелем этой трагической сцены, и хотя с тех пор миновало пятьдесят шесть лет, мое зрительное впечатление от этого ни на йоту не утратило своей силы. Воспоминание о достижениях моего брата заставляет воспринимать все мои старания как нечто неинтересное.
Любые мои действия, достойные похвалы, вызывали у родителей лишь обостренное чувство потери. Поэтому я рос, не испытывая большой уверенности в себе. Но был далек от того, чтобы прослыть бестолковым мальчиком, если об этом можно судить по одному случаю, который я всё еще живо помню. однажды по улице, где я играл с мальчиками, проходили Олдерманы, старший из этих почтенных состоятельных джентльменов задержался, чтобы дать каждому из нас по серебряной монетке. Приблизившись ко мне, он остановился и скомандовал: «Посмотри мне в глаза». Я поймал его пристальный взгляд, при этом моя рука уже потянулась, чтобы получить желанную монету, когда, к моему ужасу, он сказал: «Нет, хватит, ты от меня ничего не получишь, ты слишком смышленый».
Обо мне, бывало, рассказывали забавную историю. У меня были две тети. Обе старые, с морщинистыми лицами. У одной из них изо рта выступали два зуба, подобно бивням слона, которые она всякий раз вонзала в мою щеку при поцелуе. Ничто меня не страшило больше, чем перспектива попасть в объятия этих родственниц, таких любящих и таких непривлекательных. Случилось так, что, когда я был на руках у мамы, они спросили меня, которая из них мне больше нравится. После внимательного изучения их лиц я, указав на одну из них, глубокомысленно ответил: «Вот эта не такая противная, как та».
И еще одно. С самого моего рождения было решено, что я стану священником, и эта мысль постоянно меня угнетала. Мне очень хотелось быть инженером, но отец оставался непреклонен. Он был сыном офицера, служившего в армии великого Наполеона, и вместе со своим братом, профессором математики в крупном учебном заведении, получил военное образование, но позднее, что довольно необычно, стал священником и на этом поприще достиг высокого положения. Он был очень эрудированным человеком, истинным естествоиспытателем, поэтом и писателем, а о его проповедях говорили, что они столь же проникновенны, как проповеди авраама в Sancta-Clara. он обладал удивительной памятью и часто читал наизусть, не пропуская ни слова, из сочинений на разных языках. Он иногда шутил, что если бы некоторые классические произведения были утрачены, то мог бы с легкостью восстановить их. стиль его письма вызывал восхищение. Он писал короткими и выразительными предложениями, был остроумен и ироничен. Его забавные высказывания всегда отличались своеобразностью и меткостью. Чтобы проиллюстрировать это, я могу привести несколько примеров. На нашей ферме был в работниках косоглазый человек по имени Mane. Однажды он колол дрова. Когда тот поднял топор, мой отец, стоявший рядом, почувствовал себя очень неуютно и предостерег его: «Ради Бога, Mane, руби не то, на что смотришь, а то, что ты собирался рубить».
Однажды он пригласил на автомобильную прогулку приятеля, который беспечно позволил своему дорогому меховому пальто тереться о колесо экипажа. Мой отец обратил его внимание на это, сказав: «Втащите свое пальто внутрь, вы портите мою машину». У него была странная привычка разговаривать с самим собой, он часто вел оживленные беседы на разные голоса и предавался жарким спорам.
Случайный слушатель мог бы поклясться, что в комнате при этом находилось несколько людей.
Хотя большую часть ответственности за свойственную мне склонность к изобретательству должна нести мать, воспитание отца, безусловно, было полезным. Оно включало в себя всякого рода упражнения — такие, как угадывание мыслей друг друга, нахождение несовершенства какой-либо формы или оборота речи, повторение длинных предложений или вычисления в уме. Эти ежедневные уроки имели целью укрепить память и развивать умственные способности, и особенно критичность ума, и, без сомнения, очень благотворно на меня повлияли.
Моя мать происходила из старинного рода потомственных изобретателей, одного из древнейших в стране. Ее отец и дед придумали многочисленные приспособления для дома, фермы и для других применений. она была, поистине, замечательной женщиной редких умений, смелости и силы духа, которая храбро встречала жизненные бури и прошла через многие тяжкие испытания. когда ей исполнилось шестнадцать лет, страшная эпидемия охватила страну. Ее отца вызвали к умирающим для совершения обряда последнего причастия, и пока он отсутствовал, она сама пошла помогать в дом по соседству, где всю семью поразила страшная болезнь. Все члены семьи, их было пятеро, вскоре умерли один за другим. она обмыла, одела и положила тела, украсив их по обычаю страны цветами, и когда возвратился отец, он убедился, что всё готово для похорон по христианскому обряду.
Моя мать была изобретателем по призванию и достигла бы, я полагаю, замечательных высот, не будь она так далека от современной ей жизни с ее благоприятными возможностями. Она изобретала и создавала всевозможные инструменты и приспособления и ткала тончайшие узоры из нитей, спряденных ей самой. Она даже высевала семена и выращивала растения и сама извлекала волокно. она без устали трудилась с рассвета до поздней ночи, и большая часть одежды и обстановки в доме сделаны ее руками. Когда ей было за шестьдесят, ее пальцы двигались достаточно проворно, чтобы в мгновение ока завязать три узелка.
Имелась и другая, еще более важная причина моего позднего пробуждения. В годы отрочества я страдал от необычных видений, зачастую являвшихся мне в сопровождении ярких вспышек света, которые искажали вид реальных предметов и мешали думать и творить. Это были изображения предметов и сцены, которые я видел как наяву, хотя впоследствии мне никогда их больше наблюдать неприходилось. Когда мне говорили слово — название какого-либо предмета, его образ живо представал перед моим взором, и иногда я был совершенно не в состоянии определить, являлось ли то, что видел, материальным или нет. Это вызывало у меня сильное чувство дискомфорта и страха. Никто из ученых психологов или физиологов, с которыми я консультировался, не смог дать удовлетворительное объяснение этим необычным явлениям. Они кажутся уникальными, хотя я, вероятно, был предрасположен к этому, поскольку знаю, что мой брат испытывал такие же неприятности.
Сформулированная мной теория объясняет видения как результат отраженного от мозга сигнала на сетчатку глаза под влиянием сильного возбуждения. Они определенно не были галлюцинациями, порожденными нездоровым и мучимым болью сознанием, ибо в других отношениях я был нормальным и спокойным. чтобы понять мои страдания, представьте, что я присутствовал на похоронах или на другом мучительном зрелище. Затем неминуемо в тишине ночи яркая картина этой сцены проявлялась перед моими глазами и застывала, несмотря на все приложенные усилия прогнать ее. Иногда она даже оставалась зафиксированной в пространстве, хотя я пронизывал видение рукой.
Если мое объяснение верно, то вполне возможно спроецировать на экран изображение любого задуманного объекта и сделать его видимым. Такой прогресс произведет переворот во всех человеческих сферах. Я убежден, что это чудо возможно, и оно произойдет в будущем; могу добавить, что посвятил много раздумий решению этой проблемы.
Чтобы освободиться от этих мучительных явлений, я пытался сконцентрировать свои мысли на чем-нибудь другом, виденном мною раньше, и, поступая таким образом, часто добивался временного облегчения; но для этого мне приходилось постоянно вызывать в воображении новые образы.
Николе Тесле 23 года. 1879
Прошло немного времени, как обнаружил, что исчерпал имевшийся в моем распоряжении запас таких образов; моя «катушка», как говорится, быстро прокрутилась, потому что я мало что видел в мире — только предметы домашнего обихода и ближайшего окружения. Пока я проводил такие мысленные операции во второй или в третий раз, чтобы изгнать видения из поля моего зрения, это лекарство постепенно теряло свою силу. Тогда я подсознательно начал совершать экскурсии за пределы мирка, который знал, и увидел новые пейзажи. сначала они были расплывчатыми и мутными и таяли, когда я пытался сосредоточить на них свое внимание, но постепенно преуспел в своих попытках зафиксировать их; они приобрели яркость и отчетливость и, в конце концов, приняли форму реальных предметов. Вскоре я сделал для себя открытие, что наилучшего состояния достигал, если просто продолжал двигаться по видеоряду всё дальше и дальше, получая всё время новые впечатления, и таким образом я начал путешествовать — мысленно, конечно. Еженощно (а иногда днем), когда я был один, отправлялся в свои путешествия: видел новые места, города и страны, жил там, знакомился с людьми, заводил друзей и знакомых, и хотя невероятно, но это факт: они были мне так же дороги, как и те, что были в реальной жизни, и ни на йоту менее яркими в своих проявлениях.
Этим я постоянно занимался лет до семнадцати, когда мои мысли серьезным образом настроились на изобретательство. Тогда, к своему удовольствию, увидел, что с величайшей легкостью мог видеть внутренним зрением. мне не нужны были модели, чертежи или опыты. Я мог столь же реально представлять всё это в мыслях.
Таким образом, я, не осознавая этого, подошел к развитию, как считал, нового метода материализации изобретательских концепций и идей, который радикально отличается от чисто экспериментального и является, по моему мнению, куда более быстрым и действенным. В тот момент, когда изобретатель конструирует какое-либо устройство, чтобы осуществить незрелую идею, то неизбежно оказывается в полной власти своих мыслей о деталях и несовершенствах механизма. Пока занимается исправлениями и переделками, он отвлекается, и из его поля зрения уходит важнейшая идея, заложенная первоначально. Результат может быть достигнут, но всегда ценой потери качества.
Мой метод иной. Я не спешу приступить к практической работе. Когда у меня рождается идея, сразу же начинаю развивать ее в своем воображении: меняю конструкцию, вношу улучшения и мысленно привожу механизм в движение. Для меня абсолютно неважно, управляю я своей турбиной в мыслях или испытываю ее в мастерской. Я даже замечаю, что нарушилась ее балансировка. Не имеет никакого значения тип механизма, результат будет тот же. Таким образом, я могу быстро развивать и совершенствовать концепцию, не прикасаясь ни к чему.
Когда учтены все возможные и мыслимые усовершенствования изобретения и не видно никаких слабых мест, придаю этому конечному продукту моей мыслительной деятельности конкретную форму. Изобретенное мной устройство неизменно работает так, как, по моим представлениям, ему надлежит работать, и опыт проходит точно так, как я планировал. За двадцать лет не было ни одного исключения. Почему должно быть по-другому? Инженерной работе в области электричества и механики свойственны точные результаты. Едва ли существует объект, который невозможно представить математически, и последствия, которые нельзя просчитать, или результаты, которые невозможно определить заранее, исходя из доступных теоретических и практических сведений. осуществление на практике незрелой идеи, как это делается в большинстве случаев, является, считаю, не чем иным, как пустой тратой энергии, денег и времени.
Однако мои первые огорчения были вознаграждены иным образом. Непрерывная работа мысли способствовала развитию моих наблюдательных способностей и дала мне возможность познать истину огромной важности. Я замечал, что появлению мыслеобразов всегда предшествовали реальные картины, увиденные при определенных и, как правило, исключительных условиях, и каждый раз мне приходилось определять местонахождение первоисточника. Через некоторое время это стало происходить без усилия, почти автоматически, и я обрел необыкновенную легкость в увязывании причины и следствия. Вскоре же к своему удивлению осознал, что всякая мысль, зарождавшаяся у меня, подсказывалась впечатлением извне. Не только эти, но и все другие мои поступки были внушены подобным образом. С течением времени для меня стало совершенно очевидным, что я был просто автоматом, наделенным способностью к движению, реагирующим на сигналы органов и мыслящим и действующим соответственно. На практике это вылилось в искусство автоматической передачи изображения на расстояние, которое до сих пор проявлялось лишь несовершенным образом. Однако его скрытые возможности будут, в конце концов, выявлены. В течение ряда лет я работаю над созданием самоуправляемого автомата и верю в возможность создания механизмов, которые будут действовать подобно ограниченно разумным существам и произведут революцию во многих областях коммерции и промышленности.
Мне было около двенадцати лет, когда я, приложив усилия, впервые успешно изгнал видение, но я никогда не управлял вспышками света, о которых говорил. Вероятно, они являлись моим самым удивительным и необъяснимым опытом. Обычно вспышки возникали, когда я оказывался в опасной либо мучительной ситуации или радостно перевозбуждён. В некоторых случаях я видел языки пламени в окружавшем меня пространстве. Их интенсивность отнюдь не ослабевала, но возрастала со временем и, по-видимому, достигла максимума, когда мне было около двадцати пяти лет.
Никола Тесла в возрасте 33 лет после поездки в америку. 1889
В 1883 году в Париже крупный французский фабрикант пригласил меня на охоту, и я принял его приглашение. Я долгое время неотлучно находился на заводе, и свежий воздух чудесным образом вдохнул в меня силы. Когда же вечером вернулся в город, то ощутил, что мой мозг в полном смысле слова охвачен огнем. Я видел свет, как если бы в моем мозгу находилось маленькое солнце, и провел всю ночь, прикладывая холодные компрессы к испытывавшей муки голове. В конце концов, вспышки стали слабее и реже, но прошло более трех недель, прежде чем они полностью угасли. Когда мне передали второе приглашение, моим ответом было решительное НЕТ!
Эти световые явления всё еще появляются время от времени, например, когда меня осеняет идея, открывающая новые возможности, но они уже не такие яркие, и не вызывают больших волнений. Когда я закрываю глаза, то неизменно вижу сначала глубокую однородную синеву, очень темную, подобную небу в ясную, но беззвездную ночь. Через несколько секунд это пространство оживает сверканием бесчисленных искр, расположенных рядами и надвигающихся на меня. Затем справа появляется красивый узор из двух расположенных под прямым углом систем, каждая из которых состоит из двух параллельных линий, одна близ другой, разноцветных, с преобладанием желто-зеленого и золотого. Затем сразу же линии становятся ярче, и всё поле начинает искриться мерцающим светом. Эта картина медленно пересекает всё видимое поле и секунд через десять уходит влево и исчезает, оставляя за собой довольно неприятный неподвижный фон серого цвета, который вскоре уступает место волнующемуся морю облаков, пытающихся, как кажется, принять форму живых существ. Любопытно, что я не могу спроецировать какую-либо форму на этот серый фон до тех пор, пока не наступит вторая фаза. каждый раз, перед тем как заснуть, вижу бесшумно проплывающие передо мной образы людей и предметов. Когда их вижу, то знаю, что скоро перестану ощущать окружающее. Если они отсутствуют и отказываются появляться, то это означает что меня ждёт бессонная ночь.
Насколько большую роль играло воображение в годы моей юности, могу проиллюстрировать еще на одном необычном опыте. Подобно большинству детей я любил прыгать и проявлял большое желание удержаться в воздухе. Время от времени с гор дул сильный, щедро насыщенный кислородом ветер, подхватывавший мое тело, легкое, как пушинка, и тогда я воспарял и долго плавал в пространстве. Это было восхитительное ощущение, и острым было мое разочарование, когда потом освобождался от иллюзии.
В то время я приобрел много необычных пристрастий, предубеждений и привычек; возникновение некоторых из них могу объяснить воздействием внешних впечатлений, в то время как происхождение других необъяснимо. У меня было жгучее отвращение к женским серьгам, но другие украшения, например браслеты, нравились больше или меньше в зависимости от дизайна. Вид жемчужины казался почти оскорбительным, но меня зачаровывало сверкание кристаллов или предметов с острыми гранями и гладкими поверхностями. Я никогда бы не дотронулся до волос другого человека, разве что под дулом пистолета. Меня бросало в жар при взгляде на персик, а если где-нибудь в доме находился кусочек камфоры, это вызывало у меня сильнейшее ощущение дискомфорта. даже сейчас не могу не воспринимать некоторые выводящие из равновесия импульсы. когда бросаю маленькие бумажные квадратики в сосуд с жидкостью, всегда ощущаю во рту специфический и ужасный вкус.
Я считал шаги во время прогулок и высчитывал в кубических мерах объем суповых тарелок, кофейных чашек и кусочков пищи — иными словами, моя трапеза не доставляла мне удовольствия. Всем моим регулярно выполняемым действиям и процедурам надлежало делиться на три этапа, и если это было не так, то чувствовал себя обязанным проделать это снова, даже если это отнимало не один час.
Никола Тесла в возрасте 39 лет. 1895
До восьми лет я отличался слабым и нерешительным характером. Мне не хватало ни храбрости, ни сил для твердых решений. Мои чувства накатывались на меня как волны и всегда доходили до крайностей. Мои желания проявлялись с расточительной силой и множились подобно головам гидры. меняугнетали мысли о страданиях жизни, смерти и религиозный страх. Мной управляли суеверия, и я жил в постоянной боязни злых духов, привидений, великанов-людоедов и других чудовищ темного мира. Затем совершенно внезапно произошло потрясающее изменение, которое направило течение всей моей жизни по другому руслу.
Больше всего я любил книги. У моего отца была большая библиотека, и всякий раз, когда мне удавалось, я старался удовлетворить свою страсть к чтению. Он не разрешал мне этого и приходил в ярость, когда заставал меня на месте преступления. Он спрятал свечи, когда обнаружил, что читаю тайком. Он не хотел, чтобы я испортил себе зрение. Но я раздобыл свечное сало, сделал фитиль, отлил свечки в оловянные формы, и каждую ночь, плотно закрыв окна и двери, читал, часто до рассвета, когда все еще спали, а моя мать начинала свою трудную ежедневную работу.
Однажды я случайно наткнулся на сербский перевод романа «Сын Абы», автором которого был Джосика, известный венгерский писатель. это произведение каким-то образом разбудило мои дремлющие волевые качества, и я стал учиться самоконтролю. Сначала мои решения таяли, как снег в апреле, но через некоторое время я преодолел свою слабость и испытал удовольствие, какого никогда раньше не знал, — делать то, что хочется. С течением времени это волевое умственное упражнение стало второй натурой. Сначала мне приходилось бороться со своими желаниями, но постепенно желание стало совпадать с волевым устремлением. после нескольких лет тренировок я добился такой полной власти над собой, что играючи справлялся со страстями, которые и для самых сильных людей означали погибель.
Одно время я испытывал маниакальное пристрастие к азартным играм, что очень волновало моих родителей. Для меня было высшим удовольствием сидеть за карточной игрой. Мой отец вел примерную жизнь и не мог простить бессмысленную трату времени и денег, в чем я давал себе полную волю. Я был полон решимости, но мои аргументы выглядели слабо. И обычно говорил ему: «Я могу остановиться, когда мне будет угодно, но стоит ли отказываться от того, что доставляет райские удовольствия?». Часто случалось, что отец давал выход своему гневу и презрению, но моя мать была другой. Она понимала природу людей и знала, что спасение может прийти к человеку, если только он сам приложит усилия. Я помню день, когда проиграл все свои деньги и умолял дать мне сыграть еще. Она пришла ко мне с пачкой векселей и сказала: «Иди и получи удовольствие. Чем скорее ты проиграешь всё, тем лучше. Я знаю, ты переболеешь этим». Она была права. В тот день и в той игре я победил свою страсть и лишь сожалел, что она не была в сто раз сильнее. И не только подавил, но вырвал ее из своего сердца, чтобы не оставалось даже следа желания. С тех пор всякого рода азартные игры стали для меня столь же малоинтересны, как ковыряние в зубах.
Одно время я чрезмерно курил, что грозило разрушением моему здоровью. Тогда о себе заявила моя воля, и я не только перестал курить, но подавил всякое влечение. Когда-то давно страдал от заболевания сердца, пока не обнаружил, что его причина — невинная чашечка кофе, которую выпивал каждое утро. Я сразу же прекратил пить кофе, хотя, признаюсь, это была нелегкая задача. Таким образом, я проверял и обуздывал другие привычки и страсти и не только сохранил свою жизнь, но и получил огромное удовлетворение от того, что большинство людей считают лишением или жертвой.
После окончания учебы в Политехническом институте и университете у меня было полное нервное расстройство, и пока длилась болезнь, я наблюдал многие явления, удивительные и невероятные...
МОИ ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ В иЗОБРЕТАТЕЛЬСТВЕ
Я кратко остановлюсь на этих необычных опытах в расчете на возможный интерес к ним со стороны студентов, изучающих психологию и физиологию, а также потому, что этот период, полный душевных страданий, оказал огромное влияние на мои работы впоследствии. Но сначала необходимо рассказать об обстоятельствах и условиях, которые им предшествовали и могут отчасти объяснить их.
Меня с детства заставляли прислушиваться к самому себе. Это причиняло мне много страданий, но, как я сейчас думаю, нет худа без добра, так как это научило меня понимать неоценимое значение самоанализа для сохранения жизни, а также как средство достижения цели.
Влияние профессии и непрерывный поток впечатлений, вливающихся в наше сознание через врата познания, делают современное существование рискованным во многих отношениях. Большинство людей настолько глубоко погружены в изучение внешнего мира, что совершенно не замечают того, что происходит внутри них самих. Миллионы преждевременных смертей объясняются главным образом этой причиной. Даже среди тех, кто следит за собой, распространенной ошибкой является уход от мнимых опасностей и игнорирование реальных угроз. И то, что верно для одного человека, относится в большей или меньшей степени ко всем людям. Рассмотрим для иллюстрации реакцию на введение «сухого закона». Сейчас в стране осуществляется жесткая, хотя и неконституционная мера с целью недопущения потребления спиртного, и всё же очевиден факт, что кофе, чай, табак, жевательная резинка и другие стимуляторы, к которым повсюду относятся снисходительно даже в отношении детей, в значительной степени вредны для нации, если судить по числу умерших. Так, например, в студенческие годы я читал некрологи, публиковавшиеся в Вене, родине любителей кофе, и пришел к выводу, что порой число смертей от болезней сердца достигало шестидесяти семи процентов от их общего количества. Подобные наблюдения можно было бы провести в городах, где имеет место чрезмерное потребление чая. эти очень приятные напитки чрезвычайно возбуждают и постепенно истощают тонкие структуры головного мозга. Они также опасно влияют на артериальное давление, и их следует пить тем более умеренно, так как они вредят медленно и незаметно. С табаком легко и приятно думается, и он снижает напряженность и сосредоточенность, необходимые при каждом творческом и энергичном усилии интеллекта. Жевательная резинка полезна в течение короткого времени, но вскоре она иссушает систему шейных желез и причиняет непоправимый вред, не говоря уже о вызываемом ею чувстве отвращения. Алкоголь в малых дозах — отличное тонизирующее средство, но поглощённый в больших количествах он действует как яд, при этом совершенно неважно, принимают ли его внутрь в виде виски или он образуется в желудке из сахара. Но нельзя упускать из виду, что по своему действию это мощные поглотители воды, стоящие на службе у Природы, поддерживая ее суровый, но справедливый закон выживания сильнейших. Нетерпеливым реформаторам следует также помнить о вечном упрямстве человечества, которое скорее предпочтет безразличное попустительство осознанному ограничению. Истина в этом вопросе состоит в том, что мы нуждаемся в стимуляторах, чтобы наилучшим образом выполнить свою работу в существующих жизненных условиях, и в том, что мы должны проявлять умеренность и контролировать свои аппетиты и склонности во всех сферах. Именно так я и поступал в течение многих лет, сохраняя тем самым молодость души и тела. Умеренность не всегда была мне по душе, но я нахожу более чем достаточное вознаграждение в тех полезных познаниях, которые в итоге приобрел. В простой надежде соотнести некоторые опыты с моими принципами и убеждениями привожу один или два примера.
Дом в городке Госпик, где жила семья Теслы
Не так давно я возвращался в свой отель. Ночь выдалась очень холодная, дорога скользкая, и не было ни одного такси. За мной шел другой мужчина, который, очевидно, подобно мне стремился попасть под крышу. вдруг мои ноги оказались в воздухе. В то же мгновение я ощутил вспышку света в голове, нервы отреагировали, мышцы сократились, я развернулся на 180 градусов и приземлился на руки. И, развернувшись, продолжал свой путь как ни в чем не бывало, когда незнакомец нагнал меня. «Сколько вам лет?» — спросил он, оглядев меня критически. — «Почти пятьдесят девять», — ответил я. — «Что из того?» — «Видите ли, — сказал он, — я наблюдал, как такое проделывает кошка, но человек — никогда».
Некоторое время спустя, решив заказать новые очки, отправился к окулисту, который подверг меня обычным испытаниям. Тот взглянул на меня с недоверием, когда я с легкостью прочитал самый мелкий шрифт на значительном расстоянии. А услышав, что мне за шестьдесят, открыл рот от изумления.
Мои друзья часто отмечают, что костюмы сидят на мне точно по фигуре, но они не знают, что вся моя одежда шьется по меркам, снятым почти 35 лет назад и никогда не менявшимся. В течение всего этого периода мой вес не изменился ни на фунт.
В этой связи могу рассказать забавную историю. однажды зимним вечером 1885 года г-н Эдисон, Эдвард X. Джонсон, президент осветительной компании Эдисона, г-н Бачелор, менеджер по строительству, и я вошли в небольшое здание напротив дома № 65 по Пятой авеню, где размещались офисы компании. Кто-то предложил угадывать вес, и меня заставили встать на весы. эдисон ощупал меня всего и, не глядя на весы, сказал: «Тесла весит 152 фунта с точностью до унции», — и угадал точно. Без одежды я весил 142 фунта и до сих пор сохраняю этот вес. Я спросил шепотом у г-на Джонсона: «Как Эдисон смог так точно определить мой вес?» — «Что ж, — сказал он, понизив голос, — скажу вам по секрету, но вы не должны ничего говорить. Он долгое время работал на чикагских скотобойнях, где ежедневно взвешивал тысячи свиных туш. Вот почему!» Мой друг, достопочтенный Чонси М. Дэпью рассказывал об одном англичанине, которого поразил одним из своих анекдотов и который слушал его с озадаченным видом. Однако прошел год, прежде чем он громко рассмеялся. Я должен честно признаться, что у меня ушло больше времени, чем у того англичанина, прежде чем я смог оценить шутку джонсона.
Таким образом, мое благополучие является просто результатом осмотрительного и взвешенного образа жизни, но, вероятно, самым удивительным представляется то, что в юности болезнь трижды превращала мое тело в безнадежную развалину, и врачи отказывались от меня. Более того, из-за невежества и беспечности я попадал во всякого рода трудные, опасные ситуации и переделки, из которых выбирался почти чудом. Я много раз тонул, едва не был сварен заживо и лишь случайно избежал кремирования. Меня хоронили, теряли, замораживали. Я был на волосок от смерти, спасаясь от бешеных собак, кабанов и других диких животных, переболел ужасными болезнями, и на мою долю выпадали всяческие нелепые случайности. И если я сегодня крепок и бодр, то это представляется чудом. Но когда я воскрешаю в памяти все эти эпизоды, знаю точно, сохранение моей жизни не было всецело случайным.
Спасительную роль, в сущности, играет устремленность изобретателя. Управляет ли он энергиями, совершенствует ли механизмы или работает над улучшением комфортности, он делает наше существование более безопасным.
Любой изобретатель лучше, чем обычный человек, подготовлен к тому, чтобы защитить себя в случае опасности, потому что он наблюдателен и находчив. Если бы у меня не было других доказательств, что я, в некоторой степени обладаю такими качествами, то нашел бы их в своих личных опытах.
Однажды лет в 14 мне захотелось напугать своих друзей, с которыми вместе купался. Мой план был таков: нырнуть под длинное плавучее сооружение и незаметно всплыть с противоположной стороны. Я научился плавать и нырять так же естественно, как это делает утка, и был уверен, что смогу совершить этот подвиг. Итак, я нырнул в воду и, когда меня не стало видно, сделал поворот и быстро поплыл к противоположной стороне. Полагая, что благополучно проплыл под этим сооружением, поднялся к поверхности, но, к своему ужасу, ударился о балку. Я, конечно, быстро нырнул и рванул вперед, энергично работая руками, пока запас воздуха не начал иссякать. Когда всплыл во второй раз, то опять уперся головой в балку! Меня охватило отчаяние. Несмотря на это, собрав все силы, предпринял третью безумную попытку, но результат был тот же. пытка задержанным дыханием становилась нестерпимой, в голове моей был сумбур, и я почувствовал, что тону. В тот момент, когда мое положение казалось абсолютно безнадежным, я ощутил одну из тех самых вспышек света, и сооружение надо мной предстало перед моим мысленным взором. Я разглядел или угадал, что между поверхностью воды и досками, лежавшими на балках, было небольшое пространство, и в полубессознательном состоянии подплыл туда, прижался ртом к деревянной обшивке. Я сумел втянуть в себя немного воздуха, к несчастью, вместе со струей воды, которой едва не подавился. Повторив эту процедуру как во сне несколько раз, пока мое сердце, трепетавшее в ужасном ритме, не успокоилось, я, наконец, пришел в себя. После этого я много раз безуспешно нырял, совершенно утратив чувство направления, но в конце концов достиг цели, выбравшись из ловушки, в то время как мои друзья уже отчаялись найти меня живым и искали в воде мое тело.
Для меня тот купальный сезон был испорчен моей опрометчивостью, но вскоре я всё забыл и уже через два года попал в более худшую ситуацию. Недалеко от города, где я в то время учился, стояла мельница с запрудой на реке. Обычно уровень воды над плотиной составлял всего лишь 2-3 дюйма, и доплыть до нее было развлечением, не очень опасным, которому я часто предавался. Однажды отправился на реку один, чтобы, как всегда, получить удовольствие от переправы вплавь. Однако когда до камней оставалось небольшое расстояние, к своему ужасу увидел, что вода поднялась и меня понесло с большой скоростью. Я попытался выбраться, но было слишком поздно. К счастью, меня всё-таки не сбросило потоком вниз на камни, я спасся, ухватившись за плотину обеими руками. Грудь мою очень сильно сдавливало, я едва мог удерживать голову над водой. Не было ни души в поле зрения, а мой голос терялся в реве водопада. постепенно я терял силы и больше не мог противостоять натиску. И когда уже собирался разжать пальцы и разбиться о камни внизу, то увидел в яркой вспышке света знакомую формулу принципа гидравлики, согласно которому давление движущейся жидкости пропорционально площади, на которую оказывается давление, и автоматически повернулся на левый бок. Как по волшебству давление уменьшилось, и я обнаружил, что в таком положении сравнительно легко могу сопротивляться силе потока. Я знал, что рано или поздно меня унесет вниз, поскольку никакая помощь не могла прийти ко мне вовремя, даже если бы удалось привлечь к себе внимание. сейчас я одинаково владею обеими руками, а тогда был левша, и в моей правой руке было сравнительно мало силы. По этой причине и не отваживался повернуться другим боком, чтобы передохнуть, и мне ничего не оставалось, как прижиматься телом к плотине. Мне следовало перебраться подальше от мельницы, находившейся прямо передо мной, потому что здесь течение оказалось более быстрым, а река глубокой. это было долгое и мучительное испытание, и я едва не погиб в самом его конце, потому что ближе к берегу плотина располагалась ниже. Из последних сил я сумел преодолеть это препятствие и упал без чувств, достигнув берега, где я был обнаружен. У меня оказалась содрана почти вся кожа с левого бока, и прошло несколько недель, пока утих жар и я выздоровел.
Вот только два из многих примеров, но и этого достаточно, чтобы показать: если бы не мое природное чутье изобретателя, некому было бы рассказать эту историю.
Заинтересовавшись, люди часто спрашивали меня, как и когда я начал изобретать. На этот вопрос могу ответить лишь исходя из моих нынешних представлений, в свете которых первая запомнившаяся мне попытка стала весьма претенциозной, поскольку она затрагивала изобретение прибора и метода.Первое было похоже на меня, но второе оказалось в новинку. Вот как это произошло. Один мой товарищ детских игр заимел крючок и рыболовные снасти, вызвавшие настоящее волнение в деревне, и на следующее утро все занялись ловлей лягушек. Я остался один, покинутый всеми, из-за ссоры с этим мальчиком. Никогда не видевший настоящего крючка и представлявший его себе как нечто чудесное, наделенное особыми свойствами, я был в отчаянии от того, что не в компании со сверстниками. Подстрекаемый настоятельной потребностью, я сумел раздобыть обрывок мягкой стальной проволоки, заострил конец, расплющив его с помощью двух камней, согнул его, придав нужную форму, и привязал к прочной веревке. Затем срезал удилище, набрал наживки и спустился к ручью, где в изобилии водились лягушки. Но я не смог поймать ни одной и почти охладел к этому занятию, когда мне пришло на ум покачать крючком перед лягушкой, сидевшей на пеньке. Сначала она шлепнулась около меня, ее выпученные глаза налились кровью. Раздувшись, она стала в два раза больше и злобно схватила крючок. Я немедленно подсек ее. И повторил это еще и еще раз, и метод оказался безошибочным. Когда ко мне пришли мои товарищи, ничего не поймавшие, несмотря на прекрасное снаряжение, они готовы были лопнуть от зависти. Я долгое время хранил свой секрет и наслаждался монополией, но в конце концов раскрыл его, уступив рождественскому настроению. теперь каждый мальчик мог делать то же самое, и следующее лето стало бедствием для лягушек.
В своей следующей попытке я, видимо, действовал под влиянием изначального инстинктивного побуждения, которое позже всецело поглотило меня — поставить природную энергию на службу человеку. И сделал это, используя майских жуков — или июньских жуков, как их называют в Америке, — которые стали настоящим бедствием для страны. Иногда под их тяжестью ломались ветви деревьев, кустарник был просто черен от них. Я прикреплял четверку жуков к крестовине, которая вращалась, надетая на тонкий шпиндель, и передавал движение описанной конструкции на большой диск и таким образом получал значительную «энергию». Эти существа оказались удивительными тружениками, так как стоило их запустить, и они уже не проявляли желания остановиться и продолжали кружить часами, и чем жарче было, тем усерднее они трудились.
Никола Тесла рассматривает свою знаменитую беспроводную вакуумную электронную лампу
Всё шло хорошо до тех пор, пока не появился новый мальчик — сын отставного офицера австрийской армии. Этот пострел ел майских жуков живьем, будто это были нежнейшие блупойнтские устрицы. Такое отвратительное зрелище положило конец моим опытам в этой многообещающей области, и из-за этого случая я никогда больше не смог дотронуться до майского жука в частности и до любого другого насекомого вообще.
Затем, мне помнится, я занялся разборкой и сборкой часов моего дедушки. И всегда успешно справлялся с первой операцией, но часто терпел неудачу в последней. В конечном итоге все пришло к тому, что он неожиданно положил конец моим занятиям и сделал это не слишком деликатным образом. Прошло тридцать лет, прежде чем я снова взялся за разборку часового механизма.
Вскоре после этого я стал заниматься изготовлением пневморужья, которое состояло из полой трубки, поршня и двух пеньковых пыжей. чтобы выстрелить из него, нужно было прижать конец поршня к животу, а трубку быстро оттянуть назад обеими руками. Воздух между пыжами сжимался и нагревался до высокой температуры, и один из пыжей вылетал с громким звуком. Искусство состояло в том, чтобы среди прямых тонких трубок выбрать подходящую, с зауженным концом. Я с большим успехом применял это ружье, однако моя деятельность вступила в конфликт с окнами в нашем доме и была пресечена небезболезненным способом.
Если мои воспоминания точны, то затем я пристрастился к вырезанию мечей из мебели, которую мог легко раздобыть. В то время я находился под влиянием сербской народной поэзии и восхищался подвигами героев. И имел обыкновение целыми часами «косить» своих врагов, принявших образ стеблей хлебных злаков, что было губительно для посевов, а я заработал настоящую трепку от своей матушки.
Всё это и кое-что еще я испробовал, будучи шести лет от роду и проучившись один год в начальной школе в деревне Смиляны, где и родился. Затем мы переехали в городок Госпик, что находился неподалеку. Такая смена места жительства стала для меня подобна бедствию. Я был глубоко несчастен, расставшись с нашими голубями, курами и овцами и с нашей великолепной гусиной стаей, поднимавшейся, бывало, к облакам по утрам и возвращавшейся на закате в боевом порядке, таком совершенном, что он мог бы посрамить эскадрилью лучших авиаторов современности. В нашем новом доме я был лишь узником, наблюдающим за незнакомыми людьми сквозь оконные шторы. Моя робость оказалась столь сильна, что я скорее встретился бы с рычащим львом, чем с одним из гуляющих по городу пижонов. Но мое тягчайшее испытание наступало в воскресенье, когда приходилось надевать парадную одежду и присутствовать на службе в церкви. Там со мной произошел несчастный случай, при одной мысли о котором кровь застывала у меня в жилах годы и годы спустя. Это стало моим вторым приключением в церкви. Незадолго до этого я был погребен ночью в старой часовне на труднодоступной горе, которую посещали лишь раз в году. Это было ужасное переживание, но сейчас оказалось еще хуже.
В городе проживала состоятельная дама, любезная, но напыщенная женщина, которая обычно приходила в церковь ярко накрашенная, одетая в пышное платье с огромным шлейфом и в сопровождении слуг. В один из воскресных дней я только что закончил звонить в колокол на колокольне и мчался вниз по лестнице. Когда эта гранд-дама величаво шествовала к выходу, я в прыжке случайно наступил на ее шлейф. Он оторвался с треском, который прозвучал как залп ружейного огня необученных рекрутов. Мой отец побагровел от гнева. Он несильно ударил меня по щеке, и это было единственное телесное наказание, которому он когда-либо подвергал меня, но я его чувствую и сейчас. Замешательство и смятение, возникшие после этого, невозможно описать. Я фактически был подвергнут остракизму, пока не произошло событие, вернувшее меня в уважаемую часть общества.
Один молодой предприимчивый тип организовал пожарное депо. Была куплена новая пожарная машина, заготовлена униформа, а команда обучалась для несения службы и проведения парадов. Пожарная машина представляла собой окрашенный в красные и черные цвета насос, который приводили в действие шестнадцать человек. Однажды после полудня шли приготовления к официальному испытанию, и машину доставили к реке. Всё население явилось туда, чтобы полюбоваться замечательным зрелищем. Когда закончились все речи и церемонии, прозвучала команда качать насос, но ни одной капли воды не упало из брандспойта. Преподаватели и эксперты тщетно пытались найти неисправность. фиаско казалось полным, когда я прибыл к месту действия. Мои знания механизма были нулевыми, и я почти ничего не знал о давлении воздуха, но инстинктивно потрогал водозаборник, лежавший в воде, и обнаружил, что он пуст. Когда я прошел поглубже в воду и расправил рукав, вода мощно хлынула, испортив немало воскресных нарядов. Архимед, бежавший обнаженным по улицам Сиракуз и кричавший во весь голос: «Эврика!», не произвел большего впечатления, чем я. Меня несли на плечах, я стал героем дня.
После того как мы поселились в городе, я начал посещать четырехгодичные курсы в так называемой средней школе, чтобы подготовиться к обучению в колледже, или реальном училище. В течение этого периода мои детские опыты и подвиги, а также беды продолжались. И среди прочего я достиг уникальной известности в качестве лучшего ловца ворон в округе. мой способ ловли был чрезвычайно прост. Я, бывало, шел в лес, прятался в кустах и имитировал крик птицы. Обычно получал несколько ответов, и вскоре какая-нибудь ворона слетала вниз в заросли рядом со мной. После этого мне оставалось лишь бросить кусок картона для отвлечения ее внимания, вскочить и схватить ее, прежде чем она успеет выбраться из подлеска. Таким образом я отлавливал столько птиц, сколько хотел. Но однажды произошло нечто, что заставило меня уважать их. Я поймал пару превосходных птиц и возвращался домой с другом. Когда мы вышли из леса, на опушке уже собрались тысячи каркающих ворон. Через несколько минут они взлетели, преследуя нас, и вскоре окружили. Было весело до тех пор, пока я вдруг не получил удар по затылку, который сбил меня с ног. Затем они злобно набросились на меня. Обескураженный, я отпустил обеих птиц и был счастлив присоединиться к своему другу, укрывшемуся в пещере.
Насколько необычно проходила моя жизнь, может проиллюстрировать один случай. В школьном классе находилось несколько механических моделей, которые интересовали меня. Но полностью моим вниманием завладели водные турбины. Я сконструировал множество турбин и получал огромное удовольствие, испытывая их в работе. Мой дядя не видел достоинств в такого рода занятиях и не раз упрекал меня. Я был очарован описанием Ниагарского водопада, которое внимательно прочитал, и рисовал в своем воображении большое колесо, вращаемое водопадом.
Я сказал дяде, что поеду в Америку и осуществлю этот проект. А спустя тридцать лет увидел свою идею, претворённую в жизнь на ниагаре, и изумился непостижимой тайне мысли.
Я конструировал другие, самые разные приспособления и хитрые штуковины, но из всего этого наилучшими были мои арбалеты. Стрелы, запускаемые мною, исчезали из вида, а при небольшой дальности полета пронзали сосновую доску толщиной в один дюйм. Из-за постоянного натягивания лука кожа у меня на животе сильно огрубела и выглядела как у крокодила; и я часто задаюсь вопросом, не этим ли тренировкам обязан я способностью даже теперь переваривать булыжники?! Не могу также обойти молчанием свои игры с пращой, которые давали мне возможность устраивать ошеломляющие выступления на ипподроме. А теперь последует рассказ об одном из моих подвигов, связанном с этим старинным орудием войны, рассчитанный на доверчивость читателя. Я упражнялся с пращой, гуляя у реки с дядей. Солнце садилось, играла форель, и время от времени какая-нибудь рыба выскакивала из воды, ее сверкающее тело четко вырисовывалось на фоне скалы. конечно, любой мальчик мог бы оглушить рыбу в таких благоприятных условиях, я, однако, выбрал более трудный способ. И рассказал дяде в мельчайших подробностях, что намеревался сделать. Я хотел метнуть в рыбу камень так, чтобы прижать тушку к скале и разрезать ее пополам. Сделано было быстрее, чем сказано. Мой дядя, ошеломленно взглянув на меня, воскликнул: Vade retro, satanas! — Изыди, сатана! Прошло несколько дней, прежде чем он начал со мной разговаривать. Другие деяния, не менее великолепные, уступают этому в яркости, но я полагаю, что мог бы преспокойно почивать на лаврах еще тысячу лет.
В возрасте десяти лет я поступил в реальное училище, новое и довольно хорошо оборудованное учебное заведение. Физическое отделение было оснащено множеством разнообразных моделей классических электрических и механических устройств. Демонстрации и опыты, время от времени проводившиеся преподавателями, вызывали у меня огромный интерес и послужили мощным побудительным мотивом к изобретательству. Я также страстно увлекся математическими науками, и преподаватель часто хвалил меня за быстрый счет. Это умение стало следствием приобретенной способности представлять цифры и выполнять действия не просто в уме, как делают многие, а словно на бумаге, с карандашом в руках. До определенной степени сложности мне было абсолютно всё равно, пишу ли знаки на доске или вызываю их перед мысленным взором. Однако рисование от руки, которому отводилось много учебных часов, вызывало у меня невыносимую досаду. Это выглядело весьма странно, так как большинство членов моей семьи были неплохими художниками. Возможно, мое неприятие обусловливалось сложившейся привычкой к образному мышлению. Лишь благодаря некоторым исключительно глупым мальчикам, которые вообще ничего не умели делать, мои оценки в табеле не были наихудшими. В существовавшей тогда образовательной системе рисование являлось обязательным предметом, а мое отношение к нему грозило испортить мою дальнейшую «карьеру». И отец прилагал немалые усилия, чтобы переводить меня из одного класса в другой.
На втором году пребывания в этом учебном заведении мной овладела идея осуществления непрерывного движения, используя постоянное давление воздуха. Уже рассказанный, случай с насосом разжег мое юное воображение и поразил беспредельными возможностями вакуума. Меня охватило безумное желание обуздать эту неисчерпаемую энергию, но в течение долгого времени я блуждал в потёмках. И всё-таки мои старания «вылились» в изобретение, которое давало мне возможность сделать то, что не удавалось еще ни одному смертному.
Представьте себе цилиндр, свободно вращающийся на двух подшипниках и частично закрытый прямоугольной плотно прилегающей ванной. цилиндр с помощью герметично скользящих сочленений разделен на два отделения, совершенно изолированных одно от другого. Если из одного отделения откачать воздух и загерметизировать его, а другое оставить открытым, это вызовет непрерывное вращение цилиндра, по крайней мере я на это рассчитывал. Была изготовлена и тщательно смонтирована деревянная модель, и после откачивания насосом воздуха из одного отделения я действительно увидел, что имеется тенденция к вращению, — меня переполняла радость. Механический полет стал целью, которую я стремился достичь, несмотря на обескураживающее воспоминание о болезненном падении, завершившем мой прыжок с зонтом с крыши здания. Теперь у меня появилось нечто конкретное — летательный аппарат, состоящий из вращающегося вала с машущими крыльями и вакуума с его неисчерпаемой энергией. С этого времени я совершал свои ежедневные воображаемые путешествия в транспортном средстве, столь комфортном и роскошном, что оно могло бы приличествовать царю Соломону. прошли годы, прежде чем мне стало понятно, что атмосферное давление действовало под прямым углом к поверхности цилиндра, а незначительное вращательное движение, которое я наблюдал, произошло из-за утечки. Хотя этот вывод пришел мне в голову не вдруг, он вызвал у меня болезненный шок.
Едва окончив начальный курс в реальном училище, меня свалила опасная болезнь или, скорее, десяток болезней, и мое положение стало таким безнадежным, что от меня отказались врачи. В этот период мне разрешили читать вволю, и я брал книги в публичной библиотеке, в работе которой имелось много упущений, и мне было поручено произвести классификацию книг и составить каталоги. Однажды мне вручили несколько томов новых поступлений, не похожих на всё, что я когда-либо читал, и таких увлекательных, что они заставили совершенно забыть о моем безнадежном состоянии. Это были ранние произведения марка Твена, и возможно, им я обязан вскоре последовавшим чудесным выздоровлением. Спустя двадцать пять лет, когда я познакомился с г-ном Клеменсом и между нами возникла дружба, я рассказал ему о том случае и изумился, увидев, что этот великий мастер смеха залился слезами.
Мое учение продолжилось в старших классах реального училища в Карлштадте в Хорватии, где жила одна из моих тетушек. Это была необыкновенная дама, жена полковника, пожилого ветерана, участника многих битв. мне не забыть тех трех лет, что я провел в их доме. Ни в одной крепости в военное время не соблюдали более жесткой дисциплины. Меня кормили, как канарейку. Вся еда была высшего класса и вкусно приготовлена, но на тысячу процентов отставала по количеству. Ломтики ветчины, нарезанные тетей, напоминали папиросную бумагу. Когда полковник, бывало, клал на мою тарелку что-то существенное, она обычно быстро убирала это и взволнованно говорила ему: «Осторожно, у Ники очень тонкая натура». Обладая ненасытным аппетитом, я испытывал танталовы муки. Зато жил в атмосфере утонченности и художественного вкуса, что было совершенно необычно в то время и тех условиях.
Низменная и болотистая местность способствовала периодическим приступам малярии, несмотря на то, что я поглощал хинин в огромных количествах. Время от времени уровень реки поднимался, и в город устремлялись полчища крыс, пожиравших всё, даже пучки жгучей паприки. Эти вредители стали желанным развлечением для меня. Моя деятельность по уменьшению плотности их рядов принесла мне незавидную славу городского крысолова. Учение наконец завершилось, окончились страдания, и я, получив аттестат зрелости, оказался на распутье.
В течение всех этих лет мои родители никогда не колебались в решении сделать из меня священнослужителя, меня же при одной только мысли об этом охватывал страх. Я очень интересовался электричеством, чему способствовало поощряющее влияние учителя физики, умного и умелого человека, который часто демонстрировал основные закономерности с помощью изобретенных им самим приборов. Мне вспоминается устройство в форме свободно вращающейся колбы, покрытой фольгой; вращение происходило при соединении с генератором постоянного тока. Не могу найти достойных слов, чтобы передать глубину испытываемых чувств при рассматривании выставленных им необыкновенных и таинственных предметов. каждое впечатление отзывалось в моем сознании тысячекратным эхом. Хотелось знать больше об этой чудесной силе. Я стремился к самостоятельным опытам и исследованиям и подчинялся неизбежному с поющим сердцем.
Когда я готовился к долгому путешествию домой, то получил известие о желании отца отправить меня поохотиться. Подобный шаг выглядел странно, потому что он всегда был активным противником этого вида спорта. Однако узнав спустя несколько дней, что в нашем краю свирепствует холера, я при первой же возможности вернулся в Госпик, проигнорировав желание родителей. Невероятно, как абсолютно несведущи были люди относительно причин этого бедствия, посещавшего страну каждые пятнадцать — двадцать лет. Они считали, что смертоносные бациллы передаются по воздуху, и насыщали его резкими запахами и дымом. И при этом пили зараженную воду, умирая во множестве. Я подхватил эту ужасную болезнь в день прибытия и, хотя выжил во время кризиса, оставался прикован к постели в течение девяти месяцев. Мои силы полностью истощились, и я во второй раз оказался на пороге смерти. Во время одного из губительных приступов, который, казалось, мог быть предсмертным, в комнату стремительно вошел мой отец. Как сейчас вижу его мертвенно-бледное лицо, когда он пытался ободрить меня тоном, противоречившим его заверениям. «Может быть, — сказал я, — мне и удастся поправиться, если ты разрешишь мне изучать инженерное дело». — «Ты поступишь в лучшее в мире техническое учебное заведение», — ответил он торжественно, и я понял, что он это сделает. С моей души спал тяжкий груз, но утешение могло прийти слишком поздно, если бы не удивительное исцеление, случившееся благодаря горькому отвару особых бобов. К всеобщему изумлению, я вернулся к жизни подобно новому Лазарю. Мой отец настоял, чтобы я провел год в оздоровительных физических упражнениях на свежем воздухе, и мне пришлось согласиться. Нагруженный охотничьим снаряжением и связкой книг, я бродил в горах, и это прикосновение к природе укрепило мое тело, а также и душу. У меня зарождалось множество идей, обычно почти нереальных. Видение было достаточно ясным, а знание принципов очень ограниченным. В одном из своих изобретений я предложил переправлять письма и посылки по морю в подводной трубе, помещая их в контейнеры сферической формы, достаточно прочные, чтобы выдержать давление воды. была точно рассчитана и спроектирована насосная установка для перегонки воды по трубе, тщательно проработаны и все остальные вопросы. Лишь одну пустяковую деталь, якобы не имеющую большого значения, беспечно оставил без внимания. Я самонадеянно допускал произвольную скорость воды и, более того, находил удовольствие в ее увеличении, придя, таким образом, к изумительным эксплуатационным характеристикам, подкрепленным безошибочными расчетами. Однако последовавшие затем размышления по поводу гидравлического сопротивления воды заставили меня отказаться от того, чтобы сделать это изобретение общественным достоянием.
Никола Тесла в возрасте 60 лет. 1916
Еще один мой проект предполагал строительство кольца по линии экватора, которое бы находилось в равновесии и вращалось по кругу вместе с Землей, и его можно было бы тормозить реактивными силами. Это сделало бы возможным перемещение со скоростью около тысячи миль в час, что невозможно на железной дороге. Читатель улыбнется. Должен признать, что план этот трудноосуществим, но совсем не так плох, как проект знаменитого нью-йоркского профессора, который хотел перекачивать воздух из тропиков в умеренные зоны, совершенно забыв тот факт, что именно для этого Господь уже создал известный гигантский механизм.
Еще один замысел, гораздо более значительный и привлекательный, имел целью получать энергию от вращения земных объектов. Я «сделал открытие», что благодаря суточному вращению Земли, объекты на ее поверхности также смещаются попеременно то по ходу, то против поступательного движения. В результате возникает большая разница в количестве кинетической энергии, которую можно было бы использовать самым простым, какой только можно вообразить, способом для передачи движущего усилия в любой обитаемый регион мира. Не могу найти слов, чтобы описать свое разочарование, когда позже понял, что был в затруднительном положении Архимеда, который тщетно искал точку опоры в пространстве.
К концу каникул меня отправили в Высшую техническую школу в Граце в Стирии, по мнению моего отца, одно из лучших учебных заведений с хорошей репутацией. Именно этого момента я страстно ждал и начал учение при добром покровительстве и с твердым намерением добиться успеха. Уровень моей подготовки был выше среднего благодаря урокам моего отца и выпавшим мне благоприятным возможностям. Я выучил несколько языков, просмотрел книги некоторых библиотек, выуживая более или менее полезную информацию. Кроме того, теперь я мог выбирать предметы по своему желанию, и рисование от руки больше не досаждало мне.
Я решил сделать сюрприз своим родителям и в течение всего первого курса регулярно начинал работу в три часа ночи и трудился до одиннадцати вечера, включая воскресные и праздничные дни. Поскольку большинство моих однокурсников относились к учебе проще, я достаточно легко побил все рекорды: в течение года сдал девять экзаменов. Вооруженный лестными свидетельствами преподавателей, я поехал домой немного отдохнуть и ожидал триумфа, но был очень обижен, когда мой отец сжег все эти награды, заработанные тяжким трудом. Это здорово ударило по моему честолюбию, но позже, после его смерти, я испытал боль, найдя связку писем от моих преподавателей, где они предостерегали отца, что его сын может погибнуть от переутомления.
С этого времени я посвятил себя главным образом физике, механике и математическим исследованиям и проводил всё свободное время в библиотеках. У меня была настоящая мания доводить до конца всё, что бы я ни начинал, и это часто доставляло мне трудности. Случилось так, что я начал читать труды Вольтера, когда, к своему ужасу, узнал, что существует около сотни больших, напечатанных мелким шрифтом томов, которые этот изверг написал, выпивая по семьдесят две чашки черного кофе в день. Я вынужден был дочитать это всё до конца, но когда отодвинул от себя последнюю книгу, очень обрадовался и сказал: «Никогда впредь!».
Мои успехи на первом курсе принесли мне благоприятные отзывы и дружбу нескольких преподавателей. Среди них — профессор рогнер, преподававший арифметические науки и геометрию, профессор Пешль, возглавлявший кафедру теоретической и экспериментальной физики, и доктор Алле, читавший курс по интегральным исчислениям и специализировавшийся на дифференциальных уравнениях. Этот ученый был самым блестящим лектором из всех, кого я когда-либо слушал. Он
проявлял особый интерес к моим успехам и часто, бывало, оставался на час или два в лекционном зале и давал задачи, решение которых доставляло мне удовольствие.
Первый индукционный мотор Теслы. Одна из двух подлинных моделей, представленных Американскому электротехническому институту
Именно ему я рассказал о задуманном летательном аппарате, не иллюзорном вымысле, но изобретении, основанном на научных принципах, осуществление которого возможно с помощью моей турбины, изобретении, которое вскоре можно будет предъявить миру. Оба профессора, и Рогнер и Пешль, являлись любопытными личностями. Первый обладал своеобразной манерой высказываться, и всякий раз, когда он это делал, имела место буря, за которой следовала длинная, вызывающая замешательство пауза. Профессор Пешль был по-немецки методичен и основателен. Его огромные руки и ноги напоминали медвежьи лапы, но все опыты он проводил искусно, с точностью хронометра и без осечки.
Я занимался на втором курсе, когда мы получили из парижа динамо-машину Грамма с пластинчатым статором подковообразной формы и ротором с катушкой и коллектором. Динамо собрали и смотрели, как по-разному может проявляться действие тока. Когда профессор Пешль проводил демонстрационные опыты, используя машину в качестве двигателя, возникли неприятности со щетками — они сильно искрили, и я заметил, что, возможно, удастся привести мотор в действие без этих приспособлений. Но он заявил, что этого сделать нельзя, и оказал мне честь, прочитав лекцию по этому предмету, заключив ее словами: «Г-н тесла может совершать великие дела, но этого он, несомненно, никогда не сделает. это было бы эквивалентно тому, чтобы превратить постоянно действующую силу, такую, как, например, гравитация, во вращательное движение. Этот проект вечного двигателя — неосуществимая идея». Но интуиция есть нечто, выходящее за пределы знания. Мы, несомненно, имеем определенную, более тонкую материю, которая дает нам возможность постигать истины, когда логическая дедукция или любое другое волевое усилие мозга тщетны. Какое-то время я колебался, находясь под влиянием авторитета профессора, но вскоре пришел к убеждению, что прав, и взялся за решение задачи со всем пылом и беспредельной самонадеянностью юности.
Я сначала представлял себе машину постоянного тока, приводил ее в действие и прослеживал изменение потока в якоре, потом — генератор переменного тока и точно так же исследовал происходящие процессы. Затем мысленно представлял системы, состоявшие из моторов и генераторов, и работал с ними в разных режимах. Образы, которые я видел, были для меня совершенно реальны и осязаемы.
Всё оставшееся время в Граце прошло в интенсивных, но бесплодных усилиях такого рода, и напрашивалось заключение, что задача неразрешима. В 1880 году я уехал в Богемию, исполняя желание моего отца завершить образование в Пражском университете. Именно в этом городе мне удалось осуществить бесспорный шаг вперед, заключавшийся в исключении коллектора из конструкции двигателя и в изучении явлений в этом новом аспекте, но результата всё еще не было.
В следующем году произошло внезапное изменение в моих взглядах на жизнь. Я понял, что родители слишком многим жертвуют ради меня, и решил освободить их от этого бремени. В это время до Европейского континента докатилась волна американских телефонов, и намечалась телефонизация Будапешта, столицы Венгрии. Подвернулась идеальная возможность облегчить бремя родительских забот, тем более что во главе предприятия стоял друг нашей семьи. Именно здесь я перенес полное расстройство нервной системы. То, что довелось испытать во время этой болезни, превосходит всё, чему можно верить. Мое зрение и слух всегда были экстраординарными. Я мог отчетливо распознавать объекты на таком расстоянии, когда другие не видели и следа их. В детстве я несколько раз спасал от пожара дома наших соседей, так как слышал легкое потрескивание, не нарушавшее сон людей, и звал на помощь.
В 1899 году мне было уже за сорок, и, занимаясь своими опытами в Колорадо, я мог явственно слышать раскаты грома на расстоянии 550 миль. Предел же слухового восприятия у моих молодых помощников — чуть больше 150 миль. Таким образом, мое ухо оказалось чувствительнее более чем в три раза. и всё же в то время я был, так сказать, глух, как пень, по сравнению с остротой моего слуха в период нервного напряжения. В Будапеште я мог слышать тиканье часов, находившихся через три комнаты от меня. Муха, садившаяся на стол в комнате, порождала в моем ухе глухой звук, напоминавший падение тяжелого тела. экипаж, проезжавший на расстоянии нескольких миль, вызывал весьма ощутимую дрожь во всём моем теле. Свисток локомотива в двадцати или тридцати милях заставлял так сильно вибрировать стул или скамью, где я сидел, что боль была невыносимой. земля под моими ногами постоянно сотрясалась. Мне приходилось ставить кровать на резиновые подушки, чтобы хоть какое-то время отдохнуть. Рычащие шумы, близкие и далекие, часто производили эффект произнесенных слов, которые могли бы меня напугать, если бы я не умел раскладывать их на составные части. От солнечных лучей, периодически появлявшихся на моем пути, у меня так сильно стучало в голове, что я чувствовал себя оглушенным. Мне приходилось собирать всю силу воли, чтобы пройти под мостом или другой конструкцией, так как я испытывал убийственное давление на череп. В темное время я ощущал себя летучей мышью и мог обнаруживать объект на расстоянии двенадцать футов, чувствуя особую дрожь на лбу. Мой пульс колебался от нескольких до двухсот шестидесяти ударов, и все ткани тела были охвачены судорогами и дрожью, что оказалось труднее всего переносить. Знаменитый врач, ежедневно дававший мне большие дозы бромида калия, назвал мою болезнь единственной в своем роде и неизлечимой. Всё время сожалею, что в то время меня не наблюдали физиологи и психологи. Я отчаянно цеплялся за жизнь и совсем не надеялся на выздоровление. Можно ли было тогда поверить, что такая безнадежная физическая развалина когда-нибудь превратится в человека удивительной силы и стойкости, способного проработать тридцать восемь лет, почти не прерываясь ни на один день, и оставаться всё еще сильным и бодрым и душой и телом? Именно это случилось со мной. Сильное желание жить и продолжать работу, а также помощь преданного друга и сильного человека сотворили чудо. Ко мне вернулось здоровье, а с ним и сила мысли. Когда я снова пошел в атаку на проблему, почти сожалел, что борьба окончилась быстро — так много энергии оставалось в запасе. Когда же взялся за эту задачу, речь не шла об обычном решении, что свойственно людям. Для меня это был священный обет, вопрос жизни и смерти. Я знал, что погибну, если потерплю неудачу. Теперь знал, что битва выиграна. Решение было запрятано где-то в глубинах мозга, а я всё еще не мог вывести его наружу. В один из дней, который никогда не уйдет из моей памяти, я наслаждался прогулкой с другом в городском парке, читал стихи. В том возрасте знал наизусть целые книги слово в слово. Одной из них был «Фауст» Гёте. Солнце садилось, и это напомнило мне великолепные строки:
Ил. 8. ГИДРАВЛИЧЕСКИЙ АНАЛОГ ДВУХФАЗНОГО иНДУКЦИОННОГО ДВИГАТЕЛЯ ТЕСЛЫ. Два переменных магнитных потока заменены водными потоками, имеющими идентичные фазоамплитудные характеристики и такое же направление, как у магнитных потоков. Пояснения: а) вращающийся диск в водной камере сосуда; б) статор, укрепленный на диске; в) индуцированные магнитные полюса, вмонтированные во вращающемся роторе и сердечнике; г) изменение полюсов статора и вращение ротора под воздействием меняющегося поля статора
Оно заходит там, скрываяся вдали,
И пробуждает жизнь иного края...
О, дайте крылья мне, чтоб улететь с земли
И мчаться вслед за ним, в пути не уставая!
Прекрасная мечта! Но день уже погас.
Увы, лишь дух парит, от тела отрешась,
— Нельзя нам воспарить телесными крылами!*
* И.-В. Гёте. «Фауст».
Когда я произнес эти вдохновенные слова, мысль, как вспышка молнии, поразила меня, и через мгновение открылась истина. Тростью на песке начертил схемы, которые шестью годами позже продемонстрировал, обращаясь к американскому электротехническому институту, и мой спутник превосходно меня понял. Образы, увиденные мной, были удивительно отчетливы и понятны и до такой степени обладали твердостью металла и камня, что я сказал ему: «Вот это мой двигатель. Посмотрите, как он у меня работает». Не могу решиться описать свои чувства. Пигмалион, увидевший, как оживает его статуя, не был тронут глубже. Я бы отдал тысячу тайн природы, которые мог бы при случае разгадать, за одну, которую вырвал у нее, несмотря на все препятствия пусть бы и с угрозой для собственной жизни.
ОТКРЫТИЕ КАТУШКИ И ТРАНСФОРМАТОРА ТЕСЛЫ
На некоторое время я полностью отдался приятнейшему занятию: представлял себе механизмы и придумывал новые модели. Это было счастливое состояние ума, самое счастливое, испытанное мною когда-либо в жизни. идеи приходили непрерывным потоком, и сложность заключалась лишь в том, чтобы суметь удержать их. Части представлявшихся мне механизмов были абсолютно реальны и осязаемы в каждой детали, до малейших царапин и следов износа. Я наслаждался видом непрерывно работающих двигателей, потому что каждый раз они представали перед моим мысленным взором всё более совершенными. Когда врожденная склонность переходит в страстную потребность, человек идет к своей цели семимильными шагами.
Менее чем за два месяца я разработал, в сущности, все типы двигателей и модификации систем, которые ныне называются моим именем. быть может, провидение приостановило на время эту всепоглощающую умственную деятельность, ввергнув меня в нищенское существование. Я приехал в Будапешт, привлеченный преждевременно распространившимся слухом о создании телефонной компании, и по иронии судьбы мне пришлось поступить на работу чертежником в центральную телеграфную службу правительства Венгрии с жалованьем, величину которого считаю вправе не раскрывать. К счастью, вскоре меня заметил главный инспектор и стал привлекать к расчетам, конструированию и составлению сметы в связи с установкой нового оборудования. Это продолжалось, пока не заработала центральная телефонная станция, где на меня были возложены те же обязанности. знания и практический опыт, приобретенные на этой работе, оказались в высшей степени полезны; эта служба предоставила мне достаточно возможностей для применения изобретательских способностей. Я улучшил работу нескольких аппаратов центральной станции и усовершенствовал телефонный повторитель или усилитель, никем не запатентованный и нигде не описанный, пожалуй, эта работа и сегодня сделала бы мне честь. Моя квалификация была признана: руководитель предприятия г-н Пушкаш, завершив свои дела в Будапеште, предложил мне должность в Париже, на что я с радостью согласился.
Никогда не смогу забыть глубокое впечатление, которое произвел на меня этот волшебный город. В течение нескольких дней я бродил без устали по улицам, не переставая удивляться всему увиденному. притягательных местечек было множество, а заработок, увы, уже истрачен в день, когда я его получил. Когда г-н Пушкаш поинтересовался моими делами на новом месте, я правдиво описал ситуацию следующими словами: «Последние двадцать девять дней месяца оказались самыми трудными!».
Вел я довольно активную жизнь в стиле, который сейчас назвали бы рузвельтианством. Каждое утро, невзирая на погоду, шел от бульвара Сен Марсель, где жил, в купальни на Сене, бросался в воду, проплывал двадцать семь кругов и потом целый час шел пешком до Иври, где располагался завод компании. Добравшись до места, съедал завтрак лесоруба и затем с нетерпением ждал перерыва на обед, разгрызая в то же время «твердые орешки» проблем директора завода г-на Чарльза Бачелора, близкого друга и помощника эдисона. Здесь вскоре познакомился с несколькими американцами, которые были совершенно очарованы мной по причине моей опытности... в бильярде. Вот этим-то людям я и рассказал о своем изобретении, и один из них, г-н Д. Каннингхэм, начальник механического отдела, предложил создать акционерное общество. предложение показалось мне в высшей степени комичным. Я абсолютно не представлял себе, что это значит, за исключением того, что это — американский стиль действий. Однако ничего не получилось, и в следующие несколько месяцев мне пришлось поездить по Франции и Германии, исправляя поломки на электростанциях. возвратившись в Париж, я представил одному из управляющих компании, г-ну Ро, предложения по улучшению работы их динамо-машин, и мне предоставили возможность их внедрить. Успех мой был полным, и директора на радостях одарили меня привилегированным правом усовершенствовать автоматические регуляторы, в которых имелась большая потребность. Спустя некоторое время возникли неполадки в работе осветительного оборудования, установленного на новой железнодорожной станции в страсбурге, в Эльзасе. По причине неисправной проводки из-за короткого замыкания во время церемонии открытия в присутствии старого императора Вильгельма I выгорел большой кусок стены. Германское правительство отказалось принять такое оборудование, и это грозило французской компании серьезными убытками. Поскольку я знал немецкий язык и имел опыт, на меня возложили трудную задачу уладить дело, и с этой миссией в начале 1883 года я отправился в Страсбург.
Некоторые происшествия в этом городе оставили неизгладимый след в моей памяти. По удивительному совпадению в то время там жили несколько человек, ставших впоследствии знаменитыми. По прошествии времени вспоминалось: «В том старом городе обитали бактерии величия. Иные заразились, я же избежал».
Практическая работа, переписка и переговоры с официальными лицами держали в напряжении день и ночь, но при первой же возможности я принимался за создание простого двигателя в мастерской напротив железнодорожной станции, используя материалы, которые специально для этого захватил из Парижа. Завершение опыта было, однако, отложено до следующего лета, когда я наконец-то с удовлетворением увидел вращение, производимое переменным током со смещенными фазами без скользящих контактов и коллектора, как это и представлялось мне годом раньше. Это было редкое удовольствие, не сравнимое, однако, с исступленной радостью, последовавшей за первым открытием.
Среди моих новых друзей оказался бывший мэр города, г-н Бо-зен, которого я отчасти познакомил с этим и другими своими изобретениями и чьей поддержкой стремился заручиться. Увлеченный моими проектами, он показал их нескольким состоятельным лицам, но, к моему разочарованию, не нашел у них понимания. Г-н Бозен хотел помочь мне всеми возможными средствами, и приближающаяся дата — 1 июля 1919 года — как раз напоминает мне, какая именно «помощь» получена от этого очаровательного человека — не финансовая, однако нисколько не менее ценная. В 1870 году, когда в стране хозяйничали немцы, бывший мэр спрятал в земле приличный запас St. Estephe урожая 1801 года и пришел к выводу, что не знает никого более достойного, чем я, с кем можно было разделить радость употребления этого драгоценного напитка. Можно сказать, это один из незабываемых случаев, упомянутых мною.
Колебательный контур Теслы (катушка Теслы), представленный лордом Кельвином Британской ассоциации в августе 1897 года. небольшой и компактный прибор, высотой всего 8 дюймов с питающим напряжением 110 вольт создавал во вторичной обмотке в виде 2 витков проволоки площадью 2 квадратных фута мощность 25 ватт. Этот прибор имеет первичную и вторичную обмотки Теслы, конденсатор и регулируемый прерыватель
Мой друг настаивал, чтобы я как можно скорее возвратился в Париж и там искал поддержку. Этого хотелось и мне, но работа и переговоры из-за всякого рода неприятных помех задерживали мое возвращение, так что иногда положение казалось безнадежным.
Чтобы дать представление о немецкой «основательности», могу сослаться на довольно забавный случай. Нужно было установить в коридоре лампу накаливания в 16 свечей, и я, выбрав подходящее место, отдал распоряжение электромонтеру протянуть провод. Поработав некоторое время, он решил, что надо посоветоваться с инженером, что и сделал. Последний высказал некоторые возражения, но в итоге согласился установить лампу в двух дюймах от намеченного мной места, после чего работа возобновилась. Затем обеспокоился инженер и сообщил мне, что необходимо уведомить инспектора авердека. Эта важная персона явилась, провела следствие и решила, что лампу следует передвинуть обратно на два дюйма: это и было как раз то место, которое я наметил. Однако прошло немного времени, и сам Авердек заколебался и известил меня о своей консультации с обер-инспектором Иеронимусом по этому вопросу: мне следовало подождать его решения. Прошло несколько дней, прежде чем обер-инспектор смог освободиться от своих неотложных обязанностей, в конце концов прибыл, состоялась двухчасовая дискуссия, после чего он решил перенести лампу еще на два дюйма дальше. Мои надежды на то, что это был последний акт, разбились вдребезги, когда обер-инспектор Иеронимус вернулся со словами: «Советник правительства Функе такой дотошный человек, что я не осмелюсь отдать приказ о размещении лампы без его полного одобрения». Наконец была достигнута договоренность с этим важным чиновником о визите. Рано утром мы начали чиститься и наводить глянец. Все выглядели свежими, я надел перчатки, и когда прибыл Функе со свитой, ему был оказан торжественный прием. После двухчасового размышления он вдруг воскликнул: «Мне надо уходить» — и, указывая пальцем на место в потолке, приказал мне установить лампу там. Это было точно то место, которое я выбрал первоначально.
Так проходили дни за днями, но меня переполняла решимость добиться успеха любой ценой, и в конце концов мои усилия были вознаграждены. К весне 1884 года, после урегулирования всех разногласий, установку официально приняли, и я вернулся в Париж, предвкушая приятные события. один из управляющих пообещал мне щедрое вознаграждение в случае успеха, а также достойную оценку усовершенствований, произведенных мной в их динамо-машинах. управляющих было трое, для удобства обозначу их А, В и С. Когда я заходил к А, он говорил мне, что должен сообщить В. Господин В считал, что принять решение может только С, а последний был совершенно уверен, что уполномочен действовать только А. После нескольких походов по этому замкнутому кругу мне стало ясно, что обещанное вознаграждение — воздушный замок. Полный провал моих попыток добыть деньги для опытов принес еще одно разочарование. И когда г-н Бачелор настоял на моем отъезде в Америку, где у меня появилась бы возможность заняться усовершенствованием машин Эдисона, я решил попытать счастья на этой земле. Но шанс едва не был упущен. Я расстался со своим скромным имуществом, оплатил стоимость переезда и оказался на железнодорожной станции в тот момент, когда поезд уже отходил. И тут мне стало ясно, что мои деньги и билеты уезжают. Встал вопрос, что делать. Геркулес располагал достаточным запасом времени для обдумывания, а я вынужден был решать, пока бежал рядом с поездом, и мысли бились в моем мозгу подобно разрядам конденсатора.
В последний момент решение, подкрепленное сноровкой, воплотилось в успех, и после прохождения обычных процедур, тривиальных и в той же степени неприятных, я сумел погрузиться на корабль, отплывавший в Нью-Йорк, имея при себе остатки имущества, несколько стихотворений и статей, написанных мной, пакет с вычислениями не берущегося интеграла и с моим летательным аппаратом.
Во время этого морского путешествия я большую часть времени сидел на корме, выжидая, не представится ли мне возможность спасти кого-нибудь от гибели в волнах, при этом совершенно не думая об опасности. позже, впитав в себя некоторую долю американского практицизма, я всякий раз вздрагивал при этом воспоминании и изумлялся своему былому безрассудству.
Жаль, что я не могу достаточно ярко описать свои первые впечатления от этой страны. Я читал, как в арабских сказках джинны переносили людей в страну грез, чтобы там они испытали восхитительные приключения. В моем случае всё было наоборот. Джинны перенесли меня из страны грез в страну реальных вещей. То, что я покинул, было во всех отношениях прекрасным, артистичным и очаровательным. То, что я увидел здесь, было механическим, грубым и непривлекательным. Дородный полицейский поигрывал дубинкой, которая казалась мне оглоблей. Я вежливо приблизился к нему с просьбой указать мне дорогу. «Шесть кварталов вниз, потом налево», — резко бросил он, кинув на меня уничтожающий взгляд. «И это Америка? — спросил я себя в тягостном удивлении. — Она на столетие отстает от Европы по уровню цивилизации». Со времени моего прибытия сюда пролетело пять лет, и в 1889 году я пришел к убеждению, что Америка более чем на сто лет опережает Европу, и до сего дня ничего не произошло, что изменило бы мое мнение.
Механический аналог колебательного контура Теслы (катушки Теслы)
Знакомство с Эдисоном стало памятным событием в моей жизни. Этот человек поразил меня тем, сколь многого он достиг, не имея изначальной поддержки и научной подготовки. Я выучил дюжину языков, серьезно занимался литературой и искусством и лучшие свои годы провел в библиотеках, читая всё подряд, что попадало мне в руки — от «Принципов» Ньютона до романов поля де Кока. И тут мне показалось, что большая часть жизни была потрачена зря. но с течением времени ко мне пришло осознание, что это было лучшее, что я мог сделать тогда. За несколько недель я завоевал доверие Эдисона, и вот как это произошло.
На пассажирском пароходе «Орегон», самом быстроходном в то время, вышли из строя оба осветительных генератора, и выход судна в море отложили. Поскольку надпалубные сооружения строились после установки машин, не представлялось возможным извлечь их из трюма. Это была большая неприятность, которая очень раздосадовала Эдисона. Вечером, захватив необходимые приборы, я отправился на судно, где провел всю ночь. Динамо-машины находились в плохом состоянии: разрывы и короткое замыкание в нескольких местах. но с помощью команды я успешно справился с задачей и привел всё в порядок. В пять часов утра, направляясь по Пятой авеню в мастерскую, я встретил Эдисона с бачелором в компании возвращавшихся домой людей. «А вот и наш парижанин разгуливает по ночам», — сказал он. Когда же я сообщил ему, что возвращаюсь с «Орегона» и отремонтировал обе машины, он молча взглянул на меня и, не сказав ни слова, пошел прочь. Чуть отойдя, я услышал его реплику: «Бачелор, этот джентльмен — хороший человек». И с того момента мне предоставили полную свободу в проведении работ. Почти год мой рабочий день начинался в 10.30 утра и длился до5 часов утра следующего дня. Эдисон сказал мне: «У меня было много трудолюбивых помощников, но вы превзошли всех».
Схема соединений в высокочастотном преобразователе. вторичная обмотка, не привязанная к первичной, опущена
В этот период я спроектировал двадцать четыре вида разных типов машин с короткими сердечниками, стандартной конфигурации, которыми заменял старые машины. Управляющий пообещал мне пятьдесят тысяч долларов для доведения этой работы до конца, но сыграл со мной злую шутку. Испытав жестокое потрясение, я отказался от должности.
Сразу после этого несколько человек обратились ко мне с заманчивым предложением о создании компании по проектированию дуговых ламп под моим именем — и получили от меня согласие. Теперь, наконец, появилась возможность заняться двигателем, но когда я огласил эту тему своим новым компаньонам, они сказали: «Нет, мы хотим дуговую лампу. Нас не интересует этот ваш переменный ток». В 1886 году разработка моей системы дугового освещения была завершена и принята для промышленного и муниципального освещения. Я стал свободен, но не владел ничем, кроме как украшенным красивым тиснением сертификатом на акции гипотетической ценности. Затем последовал период борьбы в новых условиях, к которой я оказался не готов, но награда наконец-то пришла: в апреле 1887 года была создана Электрическая компания Теслы с лабораторией и необходимым оборудованием. Двигатели, которые там установили, были именно такими, какими они мне представали в воображении. Я не пытался улучшить их конструкцию, а строил, как они мне представлялись, но работали двигатели всегда так, как я того и ожидал.
В начале 1888 года была достигнута договоренность с компанией «Вестингауз электрик» о большом заказе на производство двигателей. однако предстояло преодолеть большие трудности. Моя система строилась на использовании низкочастотных токов, а эксперты компании предпочли частоту 133 герц, рассчитывая на получение преимуществ при трансформации энергии. Они не хотели отступать от своих типовых моделей, и мне пришлось сосредоточить усилия на приспособлении двигателя к этим требованиям. Еще одной неизбежностью явилось создание двигателя, способного эффективно работать на этой частоте в двухпроводной системе, но осуществить это оказалось непросто.
На исходе 1889 года, когда нужды в моих услугах в питсбурге больше не было, я вернулся в Нью-Йорк и возобновил опыты в лаборатории на Гранд-стрит, где сразу же занялся конструированием высокочастотных машин. И столкнулся со многими трудностями, поскольку работа велась в неизученной области, и проблемы конструирования оказались необычными. Я отказался от индукционной катушки, опасаясь, что она, возможно, не будет производить идеальные синусоидальные колебания, столь важные для резонанса. Если бы не это обстоятельство, мне удалось бы сэкономить массу времени для более важного дела. еще одним препятствием на пути создания высокочастотного генератора переменного тока оказалась нестабильность частоты, что грозило значительным ограничением его применения. Уже во время демонстрационных опытов в Американском обществе инженеров-электриков я заметил, что резонанс несколько раз исчезал, требовалась подрегулировка, но в то время я еще не предусмотрел (это произошло гораздо позже) способа управления генератором такого типа с постоянной частотой, допускающей отклонение на малую долю одного оборота между крайними нагрузками.
Опыты с разрядами искры из шара радиусом 40 сантиметров в беспроводной установке Теслы, сооруженной в Колорадо-Спрингс в 1899 году
Из анализа многих других фактов явно напрашивалась мысль об изобретении более простого устройства, производящего электрические колебания. В 1856 году лорд Кельвин представил теорию разряда конденсатора, но это научное знание не нашло практического применения. Я же увидел такие возможности и взялся за разработку индукционного устройства, основанного на этом принципе. Мое продвижение вперед было таким быстрым, что дало мне возможность представить на лекции в 1891 году катушку, производящую искры в пять дюймов. Во время демонстрации я откровенно рассказал инженерам о несовершенстве преобразования напряжения с помощью нового метода вследствие потери энергии в интервалах между искрами. Дальнейшие исследования показали, что какой бы ни была среда — будь то воздух, водород, пары ртути, масло или поток электронов, эффект будет такой же. Эта закономерность подобна той, что управляет превращением механической энергии. Мы можем сбросить груз с некоторой высоты вертикально вниз или перемещать его на более низкий уровень любым другим путем, это совершенно не отразится на количестве затраченной работы. К счастью, эта проблема не фатальна, так как при правильном соотношении достигает резонансных цепей коэффициент полезного действия 85 процентов.
С тех пор как впервые было опубликовано мое изобретение, оно вошло в повсеместное употребление и произвело революцию во многих отраслях. Но у него впереди — великое будущее. Получив в 1900 году мощные разряды 100 футов и направив ток вокруг Земли, мне вспомнилась первая крошечная искра, наблюдаемая мною в лаборатории на Гранд-стрит: тогда меня охватило столь же трепетное чувство, что и при открытии вращающегося магнитного поля.
Описывая события минувших дней, я понимаю теперь, как благоприятно порой складываются обстоятельства, определяющие наши судьбы. В качестве иллюстрации можно привести случай из моей юности. В один зимний день я в компании с другими мальчиками взобрался на крутую гору. Снег был довольно глубоким, а теплый южный ветер сделал его пригодным для осуществления наших намерений. Мы с удовольствием лепили снежки и бросали их вниз. Они скатывались, увеличиваясь от налипающего снега, а мы старались превзойти друг друга в этом веселом состязании. Вдруг мы увидели, как один снежный ком покатился дальше других, разрастаясь до громадных размеров, пока не стал величиной с дом, и, сопровождаемый громоподобным звуком, с такой силой рухнул вниз, в долину, что дрогнула земля. Я наблюдал за этим ошеломленный, не в силах понять, что произошло. В течение нескольких недель картина снежной лавины стояла у меня перед глазами, и я удивлялся, как из такого маленького комочка образовалась столь огромная глыба. С тех пор усиление слабых колебаний притягивало меня, и спустя годы я увлеченно занялся экспериментальным изучением механического и электрического резонанса. Возможно, не будь того сильного детского впечатления, я бы не довел до конца опыты с маленькой искрой, которую получил на своей катушке, и никогда не пришел бы к своему лучшему изобретению, подлинную историю которого здесь впервые излагаю.
«Охотники за знаменитостями» часто спрашивают меня, какое из своих открытий я ценю больше всего. Этот вопрос зависит от разных точек зрения. Немало технически образованных людей, проявивших большие способности в своей области деятельности, но не освободившихся от духа педантизма и близорукости, заявляют, что, кроме индукционного двигателя, я почти ничего не дал миру для практического применения. Это достойная сожаления ошибка. О ценности новой идеи нельзя судить по немедленным результатам. Моя система передачи энергии с помощью переменного тока появилась в определенный психологический момент как долгожданный ответ на неотложные производственные вопросы. И хотя пришлось преодолевать значительное сопротивление и примирять интересы противоборствующих сторон, как это всегда бывает, коммерческое внедрение нельзя было откладывать надолго.
А теперь сравните эту ситуацию с той, что возникла в процессе моей работы над турбиной, к примеру. Кто-то может подумать, что такое простое и красивое изобретение, обладающее многими качествами идеального двигателя, должно быть принято сразу, и это, несомненно, произошло бы при определенных условиях. Но ожидаемый в перспективе эффект от производства переменного тока был не в состоянии компенсировать затраты на создание бесполезного в данный момент механизма; напротив, эта перспектива должна была придать данному механизму дополнительные преимущества. Система подходила для новых предприятий, а также для улучшения старых. Моя турбина явилась шагом вперед совершенно другого свойства. Это в корне иная отправная точка в том смысле, что успех означал бы отказ от устаревших типов, на которые были истрачены миллиарды долларов. При таких обстоятельствах неизбежному прогрессу приходится замедлять темп, и возможно, самое большое препятствие возникает в умах экспертов, чье вредоносное мнение формируется организованной оппозицией. совсем недавно я испытал навевающее уныние состояние, когда встретил своего друга и бывшего ассистента Чарльза Ф. Скотта, ныне профессора электротехники в Йельском университете. Я давно его не видел и обрадовался возможности поговорить с ним в своем офисе. Вполне естественно, что наша беседа плавно перешла на мою турбину, и я очень разгорячился. «Скотт! — воскликнул я, увлеченный перспективой славного будущего, — моя турбина выбросит на свалку все тепловые двигатели в мире». Скотт задумчиво смотрел в сторону, поглаживая подбородок, словно считал в уме. «На этой свалке можно сколотить целое состояние», — сказал он и молча вышел.
Эти и другие мои изобретения, тем не менее, были не чем иным, как шагами в определенных направлениях. Разрабатывая их, я просто следовал врожденному инстинкту улучшать существующие механизмы, совсем не задумываясь о куда более насущных потребностях. Высокочастотный генератор электрического поля явился плодом многолетних трудов, главной целью которых было решение проблем, бесконечно более важных для человечества, чем простой рост производства.
Если память меня не подводит, это произошло в ноябре 1890 года, когда я провел лабораторный опыт, один из самых необычных и эффектных из вошедших в анналы науки. Исследуя высокочастотные токи в разных режимах, я пришел к убеждению, что это дает возможность получить электрическое поле, способное заставить светиться безэлектродные вакуумные трубки. Был построен этот генератор для проверки теории, и первое же испытание оказалось удивительно успешным.
Знаменитая башня Теслы
В то время трудно было понять, что означают эти странные явления. Мы жаждали сенсаций, но вскоре стали равнодушны к ним. вчерашние чудеса становятся обычными явлениями сегодня. Когда мои трубки впервые показали публике, на них смотрели с изумлением, которое невозможно описать. Со всех концов света я получал настоятельные приглашения, в которых содержались обещания бесчисленных почестей и другие лестные приманки, от которых я отказывался.
Но в 1892 году уже не мог больше сопротивляться просьбам и отправился в Лондон, где прочитал лекцию в Электротехническом обществе. Я намеревался сразу уехать в Париж, имея такие же обязательства, но сэр Джеймс Дьюар настоял на моем выступлении в Королевском обществе. Я был человеком слова, но легко уступил убедительным аргументам великого шотландца. Он энергично усадил меня в кресло и налил полстакана чудесной жидкости темно-желтого цвета, искрившейся всеми цветами радуги и напоминавшей по вкусу нектар. «Ну вот, — сказал он, — вы сидите в кресле Фарадея и пьете виски, которое он обычно пил». С обеих точек зрения это был завидный опыт. Следующим вечером я выступил перед Обществом с демонстрационными опытами, по окончании которых лорд Рей ли обратился к аудитории, и его щедрые комплименты впервые заставили меня содрогнуться. Я бежал из Лондона, а потом из Парижа, чтобы избавиться от милостей, которыми меня осыпали, и выехал домой, где пережил тяжелейшие душевные муки и болезнь.
Когда же выздоровел, сразу начал составлять планы возобновления работы в Америке. До того времени я предполагал, что обладаю каким-то особым даром совершать открытия, и лорд Рейли, которого всегда считал идеальным типом ученого, сказал именно это, а если дело обстоит так, то мне следует сосредоточиться на какой-либо крупной идее.
Однажды, странствуя в горах, искал укрытие от надвигающейся грозы. С неба свисали тяжелые тучи, но почему-то не проливались дождем, пока вдруг не сверкнула молния, и спустя несколько мгновений начался ливень. Такое наблюдение привело меня к мысли, что эти два явления были тесно связаны, подобно причине и следствию, и по дальнейшем размышлении возникло заключение — электрическая энергия, вовлеченная в процесс низвержения воды, была невелика, функция молнии во многом подобна действию чувствительного спускового крючка. Здесь проявилась удивительная возможность их успешного взаимодействия. если бы можно было воздействовать на атмосферу электрической энергией необходимого свойства, преобразилась бы вся наша планета и условия жизни на ней. солнце извлекает воду из океанов, ветра гонят ее в отдаленные регионы, где она пребывает в состоянии тончайшего равновесия. Если бы в наших силах было нарушать его когда и где угодно, мы могли бы управлять этим могучим животворным потоком по своему усмотрению. Мы могли бы орошать бесплодные пустыни, создавать озера и реки и обеспечивать себя энергией в неограниченных количествах. Это был бы самый эффективный способ использования Солнца для нужд человечества. Осуществление проекта зависело от нашей способности применять электрическую энергию так, как предписано природой... Это выглядело безнадежным предприятием, но я решил попытаться и, возвратившись в Соединённые Штаты летом 1892 года, без промедления приступил к работе, которая представлялась мне тем более привлекательной, что этот же способ применялся бы для успешной беспроводной передачи энергии.
Первый удовлетворительный результат получили весной следующего года, когда я добился напряжения около 1.000.000 вольт с помощью своей конической катушки. Это было немного, учитывая знания сегодняшнего дня, но тогда считалось огромным достижением. Успех неизменно сопутствовал работе до тех пор, пока мою лабораторию не уничтожило пожаром в 1895 году. Это бедствие во многом отбросило меня назад, и в тот год большую часть времени мне пришлось посвятить планированию и восстановлению. Однако как только позволили обстоятельства, я вернулся к работе.
Хотя и знал, что увеличения электродвижущей силы можно достичь путем увеличения размеров устройства, у меня было интуитивное ощущение, что эта цель достижима и на сравнительно небольших и компактных трансформаторах, если их сконструировать надлежащим образом. Проводя опыты со вторичной обмоткой в форме плоской спирали, как показано в моих патентах, я удивился отсутствию электрических разрядов и вскоре понял, что причиной этого является положение витков и их взаимодействие. Воспользовавшись этим наблюдением, я прибегнул к использованию провода высокого напряжения с витками большего диаметра, достаточно отделенными один от другого, чтобы не дать произойти разряду высокого напряжения между витками катушки и в то же время препятствовать чрезмерной аккумуляции заряда в какой бы то ни было точке. применение этого принципа дало мне возможность получить напряжение в 4.000.000 вольт, что приближалось к допустимому пределу в моей новой лаборатории на хьюстон-стрит, так как заряды высоте емкости накапливается огромный заряд. Такой контур может затем возбудиться от импульсов любого рода, даже низкочастотных и будет производить синусоидальные и постоянные колебания, подобные колебаниям переменного тока.
Модель башни Теслы в Лонг-Айленде
Однако, максимально сузив значение слова, можно сказать, что это — резонансный преобразователь, который, обладая указанными свойствами, точно рассчитан, чтобы войти в резонанс с земным шаром и благодаря своим электрическим постоянным (константам) и свойствам, а также конструкции становится чрезвычайно эффективным в беспроводной передаче энергии. Расстояние в этом случае абсолютно не играет роли, поскольку напряженность передаваемых импульсов не уменьшается. Согласно точному математическому расчету возможно даже увеличение напряженности магнитного поля по мере удаления от установки.
Это изобретение занимало свое место в ряду других, включенных в мою «Всемирную систему беспроводной передачи», которую я по возвращении в Нью-Йорк в 1900 году решил поставить на коммерческую основу. Что касается непосредственных целей моего предприятия, они были ясно изложены в специальном отчете того периода, выдержку из которого я привожу ниже: «Всемирная система» возникла из комбинации нескольких первоначальных открытий, сделанных в ходе долгих и непрерывных исследований и опытов. Это делает возможным не только немедленную и точную беспроводную передачу любого рода сигналов, сообщений или образов во все части света, а также объединение всех существующих телеграфных, телефонных и других станций без какого-либо изменения в их нынешнем оборудовании. С ее помощью, например, телефонный абонент в каком-либо месте может позвонить и поговорить с любым абонентом на земном шаре. Недорогая телефонная трубка, по величине не больше наручных часов, даст ему возможность слушать повсюду, на суше и на море, речь или музыку, произносимую или исполняемую в каком-либо другом месте, как бы далеко это ни было. Эти примеры приводятся только для того, чтобы дать представление о возможностях данного замечательного научного достижения. Оно упраздняет категорию расстояния, и земля, превосходный естественный проводник, сможет заменить все бесчисленные, изобретенные ранее человечеством устройства, основу которых составляла проводная связь. Одно далеко идущее следствие этого проекта состоит в том, что любое устройство, управляемое посредством одного или нескольких проводов (очевидно, на ограниченном расстоянии), может с такой же лёгкостью и точностью приводиться в действие без проводов, причём на таких расстояниях, для которых не существует других ограничений, кроме тех, что налагают физические размеры земного шара. таким образом, благодаря этому идеальному методу передачи энергии откроются не только совершенно новые области для коммерческой эксплуатации, но будут в значительной степени расширены старые.
«Всемирная система» основывается на применении следующих изобретений и открытий:
1. Трансформатор Теслы. Этот прибор играет такую же революционную роль в создании электрических колебаний, какую сыграл порох в свое время. С помощью этого прибора изобретатель генерировал токи, во много раз превосходящие по силе те, что когда-либо получали обычным путем, а также искры длиной более ста футов.
2. Передатчик с усиливающим действием. Это лучшее изобретение Теслы — особый трансформатор, специально приспособленный для того, чтобы возбуждать Землю, роль которой в передаче электрической энергии та же, что у телескопа в астрономических наблюдениях. Используя это удивительное устройство, Тесла уже получил электрические токи большего напряжения, чем в молнии, и послал вокруг земного шара ток, достаточный для того, чтобы зажечь более двухсот ламп накаливания.
3. Беспроводная система Теслы. Эта система включает в себя ряд усовершенствований и является единственным известным способом экономичной передачи электрической энергии на большие расстояния без проводов. тщательные проверки и замеры в связи с экспериментальной станцией большой мощности, сооруженной изобретателем в Колорадо, продемонстрировали, что можно передавать энергию в любом желаемом количестве прямо сквозь земной шар, если это необходимо, с потерей, не превышающей нескольких процентов.
4. «Возможность индивидуализации». Изобретение теслы дает возможность индивидуальной настройки. Оно имеет такое же отношение к примитивной «настройке», как изысканный язык к нечленораздельной речи. Оно делает возможным передачу сигналов или сообщений совершенно секретно и эксклюзивно как в активном, так и в пассивном режимах, то есть не смешивающихся и не смешиваемых с другими сигналами. Каждый сигнал подобен особи с легкоузнаваемой индивидуальностью, и фактически нет предела количеству станций или приборов, которыми можно управлять без малейших нарушений с какой-либо стороны.
5. «Земные постоянные волны». Говоря популярным языком, это замечательное открытие означает, что Земля реагирует на электрические колебания определенного диапазона волн точно так же, как камертон на звук определенной волны. Эти специфические электрические колебания, способные сильно возбудить земной шар, могут найти бесконечное количество применений огромной важности в коммерческой и многих других сферах.
Первая энергетическая установка «Всемирной системы» может быть введена в действие за девять месяцев. С такой электростанцией будет реальным использование электрической энергии мощностью до десяти миллионов лошадиных сил, и она рассчитана на взаимодействие с максимально возможным количеством технических достижений, не требующих обязательных в таких случаях затрат. В этом ряду можно упомянуть следующие достижения:
- объединение во всемирном масштабе всех существующих телеграфных коммутаторов или служб;
- создание независимой секретной телеграфной службы при правительстве;
- объединение всех существующих в мире телефонных коммутаторов или служб;
- всемирное распространение главных новостей по телеграфу или телефону наряду с прессой;
- создание также всемирной системы передачи информации только для личного пользования;
- объединение и управление всеми телеграфными аппаратами, автоматически печатающими на ленте биржевые новости;
- создание всемирной системы по распространению музыки и т.д.;
- создание всемирной службы времени с использованием недорогих часов, указывающих время с астрономической точностью и не требующих никаких забот;
- всемирная передача печатных или рукописных опознавательных знаков, шифров, квитанций и т.д.;
- создание всемирной службы на море, дающей возможность мореплавателям на всех судах прокладывать путь без компаса, точно определять местонахождение, время и скорость, предотвращать столкновения, бедствия и т.д.;
- вступление в силу системы печати во всемирном масштабе на суше и на море;
- распространение во всем мире фотографических изображений со всевозможных рисунков и записей.
Я также предложил провести демонстрационные опыты по беспроводной передаче энергии в небольшом количестве, но достаточном, чтобы это звучало убедительно. Я упомянул также о других, несравненно более важных открытиях, сведения о которых будут опубликованы в будущем.
В Лонг-Айленде была сооружена установка с башней высотой 187 футов и терминалом сферической формы диаметром около 68 футов. Таких размеров фактически достаточно для передачи любого количества энергии. первоначально предусматривалась мощность от 200 до 300 кВт, но затем я намеревался использовать мощность в несколько тысяч лошадиных сил. Передатчик должен был излучать комплекс волн с особыми свойствами, и я изобрел уникальный метод дистанционного контроля за любым количеством энергии.
Два года тому назад башня была разрушена, но я продолжаю разработку своих проектов и буду строить другую башню, улучшенную по некоторым характеристикам. Пользуясь случаем, я хотел бы опровергнуть широко распространенное мнение, что это сооружение разрушено по распоряжению правительства, что в условиях войны могло создать предубеждение в умах тех, кто, вероятно, не знает, что документы, которые тридцать лет назад даровали мне честь американского гражданства, всегда хранятся в сейфе. В то время как мои награды, дипломы, ученые степени, золотые медали и другие знаки отличия находятся в старых чемоданах. Если бы этот слух имел основания, я бы возвратил те большие деньги, израсходованные мной на строительство башни. Напротив, в интересах правительства следовало сохранить ее, потому что она сделала бы возможным, назову только одно полезное применение, определение местонахождения подводной лодки в любой части света. Мои разработки и все мои усовершенствования всегда были к услугам официальных лиц, и с тех пор как в Европе разразился конфликт, я пожертвовал возможностью работы над несколькими изобретениями, связанными с воздухоплаванием, судовождением и беспроводной передачей энергии, что имеет величайшее значение для страны. Хорошо информированные люди знают, что мои идеи произвели революцию в промышленности Соединённых Штатов, и не знаю другого изобретателя, столь же удачливого в этом отношении, как я, особенно это касается использования усовершенствований в военное время. Раньше я воздерживался от публичных высказываний на эту тему, так как было бы неуместно подробно останавливаться на личных достижениях, в то время как весь мир пребывает в страшной беде. Имея в виду разные слухи, дошедшие до меня, хотел бы еще добавить, что г-н Дж. Пирпонт Морган проявлял ко мне интерес не как бизнесмен, а как человек, который помогал многим другим первопроходцам. Он полностью выполнил свои щедрые обещания, и в высшей степени неблагоразумно было ожидать от него что-либо еще. Он проявил глубочайшее уважение к моим достижениям и в полной мере засвидетельствовал свою веру в мою способность добиваться намеченного. Я не расположен доставить удовлетворение некоторым мелочным и завистливым индивидуумам и отказаться от своих попыток. Для меня эти люди не что иное, как микробы отвратительной болезни. Мой проект приостановили законы природы. Мир не был готов к нему. Но те же самые законы, в конечном итоге, восторжествуют и приведут его к триумфальному успеху.
Ни один проект, над которым я когда-либо работал, не требовал такой концентрации духа и не напрягал до такой опасной степени тончайшие фибры моего мозга, как система, положенная в основу усиливающего передатчика. Я вложил всю энергию и силу молодости в разработку открытий, связанных с вращающимся полем, но те ранние работы носили иной характер. Хотя они и стоили чрезвычайных усилий, всё же не требовали такого проницательного и изнуряющего умения видеть различия, какое пришлось проявить, штурмуя проблемы беспроводной связи. Несмотря на мою редкую физическую выносливость в тот период, оскорбленные перегрузками нервы в конце концов взбунтовались, и я испытал сильнейший коллапс как раз в тот момент, когда уже можно было видеть завершение долгой и трудной работы. Случись это позже, пришлось бы заплатить дороже, и, весьма вероятно, моя карьера завершилась бы преждевременно, не снабди меня провидение спасительным средством, которое с годами, видимо, становится лучше и неизменно начинает действовать, когда силы иссякают. Пока оно действует, я защищен от переутомления, угрожающего другим изобретателям, и тогда мне не нужен отпуск, обязательный для большинства людей. Когда я чувствую себя на грани истощения, просто беру пример с чернокожих, которые «легко засыпают, в то время как белые мучаются».
Рискну выдвинуть теорию, не относящуюся к моей сфере: вероятно, тело постепенно накапливает определенное количество токсичных веществ, и я погружаюсь в какое-то почти летаргическое состояние, длящееся от получаса до минуты. После пробуждения мне кажется, что только что происходившие события случились давно, и если пытаюсь продолжать прерванный ход мыслей, чувствую внутреннее отвращение. Тогда невольно переключаюсь на другую работу и удивляюсь свежести мысли и легкости преодоления препятствий, с которыми прежде тщетно боролся. Спустя недели или месяцы меня вновь влечет к временно покинутому изобретению, и я почти без усилий неизменно нахожу ответы на все спорные вопросы. В этой связи расскажу о необыкновенном опыте, который может представлять интерес для изучающих психологию.
Работая с передатчиком, замкнутым на землю, наблюдал поразительное явление и пытался выяснить, какова его истинная роль относительно токов, проходящих сквозь землю. Это казалось безнадежным предприятием: более года непрерывной, но безуспешной работы.
Это глубокое исследование настолько поглотило меня, что я забыл обо всём, даже о подорванном здоровье. Наконец, когда я был на грани срыва, природа применила свое предохранительное средство: спасительный сон. вновь обретя чувства, с ужасом осознал, что не могу отчетливо представить себе сцены из своей жизни, за исключением картин раннего детства, самых первых из вошедших в мое сознание. Весьма любопытно, что эти картины представали перед моим взором с потрясающей отчетливостью и доставляли мне приятное облегчение. Из ночи в ночь, отходя ко сну и думая о них, предшествующая жизнь открывалась мне всё более и более полно. Образ матери всегда был главной фигурой в зрелище, которое медленно разворачивалось передо мной, и меня постепенно охватывало всепоглощающее желание снова увидеть ее. Это чувство становилось таким сильным, что я принял решение прекратить все работы и утолить свое страстное желание. Но вырваться из лаборатории оказалось непросто, и прошло несколько месяцев, в течение которых я преуспел в воссоздании всех впечатлений своего прошлого вплоть до весны 1892 года.
В следующей картине, появившейся из тумана забвения, увидел себя в Hotel de la paix в Париже в момент пробуждения после одного из свойственных мне коротких периодов сна, вызванного длительной напряженной работой мозга. Представьте себе испытанные мной боль и страдание, когда я молниеносно осознал, что в тот самый миг мне была послана печальная весть о том, что моя мать умирает: вспомнилось, как долго ехал домой, не останавливаясь даже на час, и как она скончалась после нескольких недель агонии.
Особо примечательным было то, что в течение всего периода частично утраченной памяти я ясно осознавал всё, что касалось предмета моего исследования. Мне не представляло труда вспомнить мельчайшие детали и самые незначительные наблюдения во время моих экспериментов и даже читать наизусть текст и сложные математические формулы целыми страницами.
Я твердо верю в закон компенсации. Истинное вознаграждение всегда пропорционально труду и принесенным жертвам. Это одна из причин моей уверенности в том, что из всех моих изобретений усиливающий передатчик оказался самым важным и ценным для будущих поколений. К этому убеждению меня подводят мысли не столько о коммерческой и промышленной революции, которую он, конечно, принесет с собой, сколько о гуманитарных последствиях многих достижений, которые он сделает возможными.
Рассуждения об одной только выгоде не много значат в сравнении с высшими благами цивилизации. Мы противостоим серьезным проблемам, которые невозможно решить, заботясь лишь о нашем физическом существовании, как бы полно оно ни было обеспечено. Напротив, прогресс в этом направлении чреват риском и опасностями, не менее грозными, чем те, что порождены нуждой и страданиями. Если бы мы смогли использовать энергию расщепленного атома или открыть какой-либо другой способ получения дешевой и неисчерпаемой энергии в любой точке земного шара, это достижение, вместо блага, могло бы принести человечеству бедствие в виде роста распрей и анархии, которые, в конечном счете, выльются в насильственный приход к власти ненавистного режима.
Неоценимое благо принесут технические усовершенствования, направленные на объединение и гармонию, и мой беспроводной передатчик в высшей степени таков. С его помощью человеческий голос и облик будут воспроизводиться в любом месте, заводы будут работать, находясь в тысячах миль от производящих энергию водопадов, воздушные суда будут совершать беспосадочные полеты вокруг Земли, а управляемая солнечная энергия будет создавать озера и реки с целью использования их движущей силы и превращения безводных пустынь в плодородные земли. Его внедрение в телеграфную, телефонную и подобные службы автоматически устранит атмосферные и всевозможные иные помехи, которые в настоящее время накладывают жесткие ограничения на применение беспроводной связи. Это — своевременная тема, и несколько слов по этому поводу наверняка не будут лишними.
За последние десять лет немало людей самонадеянно утверждали, что они преуспели в устранении этих помех. Я тщательно проверил все устройства и испытал большинство из них задолго до того, как о них появились публикации, но полученные результаты были неизменно отрицательными. Недавнее заявление официальных представителей военно-морского флота США научило, по-видимому, некоторых редакторов развлекательных новостей давать «истинную» оценку таким утверждениям. Как правило, эти попытки основаны на ложных теориях, и всякий раз, когда они попадаются мне на глаза, я не могу не веселиться. Совсем недавно под оглушительные фанфары было возвещено о новом «открытии», но оказалось, что гора в очередной раз родила мышь. Это напоминает мне один давнишний волнующе-интересный эпизод, когда я проводил опыты с токами высокой частоты. Как раз в то время Стив Броуди прыгнул с Бруклинского моста. Позже этот смелый трюк был опошлен подражателями, но первый наэлектризовал Нью-Йорк. Будучи тогда очень впечатлительным, часто говорил о смелом первопроходце. Однажды жарким днем мне захотелось освежиться, я зашел в одно из тридцати тысяч общедоступных заведений огромного города, где можно было заказать вкусный двенадцатиградусный напиток, который теперь можно найти, совершив путешествие в бедные и разоренные страны Европы. Посетителей было много, люди были простыми, и тема разговора дала мне восхитительную возможность для легкомысленной реплики: «Именно так я сказал, когда прыгнул с моста». Как только произнес эти слова, я почувствовал себя приятелем Тимоти из поэмы Шиллера. В тот же миг началось столпотворение, и дюжина голосов закричала: «Это Броуди!». Я бросил на стойку двадцатипятицентовую монетку и ринулся к двери, но толпа наступала мне на пятки с воплями: «Стой, Стив!». Это, должно быть, ввело в заблуждение многих людей, пытавшихся задержать меня. Я, как безумный, бежал в свое спасительное укрытие. совершая стремительные повороты на углах, к счастью, сумел — через пожарную лестницу — добраться до лаборатории, где, сбросив пальто, замаскировался под трудолюбивого кузнеца и стал раздувать меха. Но эти предосторожности оказались ненужными: мне удалось ускользнуть от своих преследователей. Многие годы потом по ночам, когда воображение превращает пустяковые заботы дня в призраки, я часто думал, беспокойно ворочаясь в постели, какой была бы моя судьба, если бы тогда толпа схватила меня и выяснила, что я не Стив Броуди!
Так что инженер, выступавший недавно перед техническим обществом с докладом о новом способе устранения помех, основанном на «доселе неизвестном законе природы», был таким же безрассудным, как я, когда утверждал, что эти помехи распространяются вверх и вниз, в то время как помехи от передатчика идут по поверхности Земли. Это означало бы, что конденсатор, каковым является земной шар с его газообразной оболочкой, мог бы заряжаться и разряжаться способом, противоречащим основным доктринам, изложенным в каждом учебнике физики для начинающих. Такое предположение признали бы ошибочным даже во времена Франклина, поскольку явления, о которых идет речь, были тогда известны, и уже была полностью установлена идентичность атмосферного и машинного электричества. Очевидно, что естественные и искусственные помехи передаются по земле и по воздуху совершенно одинаково, и в обоих случаях создаются электродвижущие силы, действующие как горизонтально, так и вертикально. Помехи нельзя преодолеть ни одним из предложенных способов.
Суть вопроса такова: в воздухе напряжение возрастает со скоростью порядка пятидесяти вольт на фут подъема, благодаря чему может возникнуть разница в напряжении, достигающая двадцати или даже сорока тысяч вольт между верхним и нижним концом антенны. Заряженные атмосферные массы находятся в постоянном движении и передают электричество на кабель, но не непрерывно, а скорее в виде разрядов, сопровождаемых сильным скрежетом в принимающей телефонной трубке. Чем выше терминал и чем большее пространство охватывают провода, тем сильнее помехи, но следует знать, что это исключительно локальная проблема, и с основной она имеет мало общего.
Одна из подводных лодок, управляемых на расстоянии посредством радио без антенны, была построена Теслой и представлена им в 1898 году
В 1900 году, занимаясь доводкой своей беспроводной системы, я использовал тип устройства с четырьмя антеннами. Они были настроены точно на одну частоту и соединены параллельно для усиления принимаемого сигнала из любого направления. А затем решил установить источник полученных импульсов, для этого каждая пара антенн, расположенных по диагонали, была соединена последовательно с первичной катушкой, питающей детекторный контур. В первом случае звук в телефоне был громким, во втором исчез, как и ожидалось, так как две антенны нейтрализовали друг друга, но атмосферные помехи проявлялись в обоих случаях, и мне пришлось изобрести специальное защитное средство, в основе которого лежали иные принципы.
При эксплуатации радиоприемных устройств, заземленных в двух точках, о чем я говорил уже давно, помеха, вызываемая заряженным воздухом и представляющая очень серьезное препятствие в уже построенных установках, уменьшается, и, кроме того, благодаря направленному характеру контура почти наполовину снижается восприимчивость ко всякого рода помехам. Это было совершенно очевидно, но явилось откровением для некоторых простодушных специалистов беспроводной связи, чей опыт ограничивался такими приборами, которые можно улучшать с помощью топора, так что они делили шкуру неубитого медведя. Если бы действительно такие шалости допускали атмосферные помехи, от них было бы легко избавиться, осуществляя прием без антенн. На самом же деле, зарытый в землю провод, который, согласно их теории, должен быть абсолютно невосприимчив, является более восприимчивым к определенным внешним импульсам, чем провод, установленный вертикально в воздухе. Справедливости ради следует констатировать, что небольшой шаг вперед был сделан, но не благодаря какому-либо особенному методу или схеме. Это произошло лишь из-за отказа от огромных сооружений, достаточно плохих для передачи и совершенно непригодных для приема, и по причине применения более подходящего типа приемника. Как я указывал в предыдущей статье, для окончательного устранения этого препятствия в систему должны быть внесены радикальные методологические изменения, и чем скорее это сделать, тем лучше.
Был бы причинен очень большой вред, если бы сейчас, когда телеавтоматика находится на ранней стадии развития, и огромное большинство людей, не исключая даже специалистов, не имеют понятия о ее возможностях, законодательный орган поспешно принял ограничительные меры, оградив ее правительственной монополией. Несколько недель тому назад такое предложение внес министр Да-ньел, и нет сомнений, что этот высокопоставленный чиновник, апеллируя к сенату и конгрессу, полон искренней убежденности. Но мировая практика убедительно доказывает, что наилучшие результаты всегда достигаются в здоровой коммерческой конкуренции. Имеются, однако, исключительные причины, по которым беспроводной связи следует дать полнейшую свободу развития. В первую очередь она открывает перспективы, несоизмеримо большие и более существенные для улучшения жизни людей, чем какое-либо другое изобретение или открытие в истории человечества. К тому же это замечательное воплощенное знание развивалось всецело здесь, в США, и может быть названо «американским» с большим правом, чем телефон, лампа накаливания или аэроплан. Предприимчивые агенты по печати и рекламе, а также биржевые маклеры с таким успехом распространяют дезинформацию, что даже такое превосходное периодическое издание, как «Scientific american», оказывает главные почести другой стране.
Конечно, немцы дали нам волны Герца, а инженеры из россии, Англии, Франции и Италии сразу же начали их использовать для передачи сигналов. Очевидно, что применение нового компонента вместе со старой классической и неусовершенственной индукционной катушкой — едва ли что-либо большее, чем разновидность гелиографии. Радиус передачи — очень ограничен, полученные результаты не представляли большой ценности, и колебания Герца, как средство передачи информации, можно было бы с успехом заменить звуковыми волнами, что я предлагал в 1891 году. Более того, все эти попытки предприняты через три года после того, как основные принципы беспроводной системы, ныне повсеместно применяемой, а также ее убедительные инструментарии были уже подробно описаны и созданы в Америке. Сегодня нет и следа от тех приборов и методов Герца. Мы действовали в диаметрально противоположном направлении, и то, что получилось, является плодом умственных способностей и усилий граждан америки. Сроки основных патентов истекли, и возможности открыты для всех. главный довод министра основан на интерполяции. Согласно его заявлению, опубликованному в «New York Herald» от 29 июля, сигналы от мощной станции могут быть перехвачены в любой точке мира. ввиду этого обстоятельства, действие которого я продемонстрировал в 1900 году, наблюдалось бы немного пользы от введения ограничений в Соединённых Штатах.
В свете этого позволю себе рассказать, как совсем недавно один странного вида господин обратился ко мне, чтобы воспользоваться услугами в строительстве передатчиков всемирного диапазона в некой отдаленной стране. «У нас не деньги, — сказал он, — у нас золотые слитки вагонами. Мы вам щедро заплатим». Я сказал ему, что сначала хочу увидеть, что будет сделано с моими изобретениями в Америке, и на этом беседа закончилась. Приходится констатировать, что действуют некие темные силы, и со временем осуществление постоянной связи будет представляться более трудным. Единственным средством является система, не восприимчивая к прерываниям. Работа над ней завершена, система существует. И всё, что необходимо сделать, — привести ее в действие.
Полная неразбериха сейчас процветает прежде всего в умах, и потому, наверное, усиливающий передатчик рассматривается или как средство разрушения, или защиты, особенно в соединении с телеавтоматическим управлением.
Это изобретение является логическим следствием наблюдений, начавшихся в мои отроческие годы и продолжавшихся мою жизнь. Когда были опубликованы первые результаты, редакционная статья в «Electrical review» констатировала, что это изобретение станет одним из «самых мощных факторов прогресса и цивилизации человечества». Недалеко то время, когда это исполнится. В 1898 и 1900 годах я предлагал свое изобретение правительству, и оно могло быть принято, будь я одним из тех, кто действует через слуг, если хочет милости хозяина. В то время я действительно считал, что заложенная в нем неограниченная разрушительная сила, исключающая участие людей в сражении, может явиться толчком, способствующим прекращению войн. Но если я не разуверился в его потенциальных возможностях, то взгляды мои с тех пор изменились.
Войны не избежать, пока не будет устранена материальная причина ее повторения, а это, в конечном счете, есть обширное пространство планеты, на которой мы живем. Только путем упразднения расстояния во всех смыслах, таких, как передача информации, транспортировка пассажиров, энергоснабжение и передача энергии, когда-нибудь возникнут условия, обеспечивающие прочность доброжелательных отношений. Чего нам сейчас больше всего не хватает, так это тесных контактов и лучшего взаимопонимания между отдельными людьми и сообществами во всем мире. Исключить же необходимо фанатичную приверженность возвеличенным идеалам национального эгоизма и гордыни, которая всегда готова ввергнуть мир в первобытное варварство и раздоры. Никакой союз или какой-либо законодательный акт никогда не предотвратят такого рода бедствие. Это только новый способ, чтобы отдать слабых во власть сильных. Я высказывался по этому поводу четырнадцать лет тому назад, когда ныне покойный эндрю Карнеги, которого по праву можно считать отцом этой идеи, поддержал объединение нескольких ведущих государств в лице правительств — нечто вроде священного Союза, — пропагандируя и стимулируя его более энергично, чем кто-либо прежде поддерживал усилия президента. Хотя и нельзя отрицать, что такой пакт может дать материальные преимущества бедствующим народам, он не может достичь главной искомой цели.
Новый самодвижущийся летательный телеуправляемый аппарат Теслы. Не имеет воздушного винта, поддерживающих крыльев и всех других средств наружного управления. Может развивать скорость 350 миль в час и попадает в предназначенное место на расстоянии тысяча миль с точностью до нескольких футов
Мир может наступить только как естественное следствие всеобщего просвещения и слияния рас, а мы всё еще далеки от счастливого осуществления этих идей. Когда я смотрю на сегодняшний мир, пребывающий в состоянии тотальной борьбы, свидетелями чему мы являемся, во мне растет уверенность, что интересы человечества были бы удовлетворены более всего, если бы Соединённые Штаты оставались верны своим традициям и держались бы подальше от заманивающих в ловушку альянсов. Имея такое географическое положение, находясь далеко от театра вероятных военных конфликтов, не имея побудительных мотивов к территориальному расширению, с неисчерпаемыми ресурсами и огромным населением, вполне напитавшимся духом свободы и справедливости, эта страна поставлена в уникальное и привилегированное положение. Поэтому она способна, вне зависимости от кого-либо, напрячь свои колоссальные ресурсы и духовные силы ради всеобщего блага и сделать это более разумно и эффективно, чем будучи членом лиги.
В одном из биографических очерков, опубликованном в «Electrical Experimenter», я подробно останавливался на обстоятельствах своего детства и рассказал о бедствии, которое принудило меня беспрестанно упражнять воображение и самонаблюдение. Эта психическая деятельность, сначала непроизвольная, под влиянием болезни и страданий, постепенно стала второй натурой и в итоге привела меня к осознанию, что я являюсь не чем иным, как автоматом, лишенным свободной воли в мыслях и действиях, и всего лишь реагирую на воздействия окружающей среды. Наши тела представляют собой структуры такой сложности, наши движения так многообразны, а внешние воздействия на органы чувств до такой степени тонки и неуловимы, что обычному человеку трудно осознать этот факт. И всё же ничто не убедит опытного исследователя больше, чем механистическая теория жизни, о которой до некоторой степени догадывался Декарт три столетия тому назад. Но в его время не были изучены многие важные функции организма, а что касается природы света и строения и действия глаза, философы были в полном неведении. В последние годы успехи научных изысканий в этих областях не оставили и места сомнениям в таких вопросах, о чем свидетельствуют публикации.
Одним из самых талантливых и ярких представителей этой теории является, вероятно, Феликс Ле Дантес, бывший прежде ассистентом пастера. Профессор Жак Лёб провел замечательный опыт в области гелиотропизма, доказывающий регулирующую роль света для низких форм жизни, а его последняя книга «Принудительное движение» является открытием. Но если ученые мужи соглашаются с этой теорией только потому, что она признана, то для меня это — истина, которую я подтверждаю каждым своим действием и мыслью. Во мне всегда присутствует осознание внешнего впечатления, побуждающего меня к какому-либо действию, физическому или психическому. Только в очень редких случаях, когда я находился в состоянии исключительной концентрации, мне было трудно определить происхождение первоначальных импульсов.
Очень много людей никогда не осознавали, что происходит внутри них, и миллионы становятся жертвами болезней и вследствие этого преждевременно умирают. Простейшие, обычные явления кажутся им загадочными и необъяснимыми. Человек может почувствовать внезапный прилив грусти и будет ломать голову в поисках объяснения, и пройдет немало времени, прежде чем, возможно, поймет — это состояние было вызвано облаком, перекрывшим путь солнечным лучам. Он может представить себе образ близкого друга, находясь в обстоятельствах, которые считает очень личными, после того как совсем незадолго до этого обогнал его на улице или увидел где-то его фотографию. Когда он теряет пуговицу от воротничка, он целый час суетится и ругается, не в состоянии отчетливо представить себе свои предыдущие действия и тотчас определить местонахождение вещи.
Недостаточная наблюдательность есть лишь форма невежества, ответственная за появление широко распространенных нездоровых представлений и безрассудных идей. Насчитывается не более одного из каждых десяти людей, которые не верят в телепатию и другие физические проявления — спиритизм и общение с умершими и которые отказались бы слушать добровольных или невольных обманщиков.
Только чтобы проиллюстрировать, какие глубокие корни пустила эта тенденция даже среди здравомыслящего населения Америки, я могу сослаться на один забавный случай.
Незадолго до войны, когда выставка моих турбин в этом городе вызвала широкие комментарии в технических изданиях, я предвкушал, что среди промышленников начнется драка, чтобы заполучить мое изобретение, особенно рассчитывал на того господина из Детройта, обладавшего сверхъестественной способностью накапливать миллионы. Моя уверенность была так велика, что я объявил об этом как о решенном секретарю и помощникам. В одно прекрасное утро группа инженеров из «Форд Мотор К°» с достаточно уверенным видом заявилась с просьбой обсудить со мной важный проект.
«Разве я вам не говорил?» — заметил я с торжествующим видом, обращаясь к своим сотрудникам, и один из них ответил: «Вы удивительный человек, г-н Тесла, всё происходит точно так, как вы предсказываете». Как только эти практичные господа расселись, я, конечно, немедленно начал превозносить качества своей турбины, и тут представитель группы прервал меня и сказал: «Мы все об этом знаем, но мы здесь с особым поручением. мы организовали общество для исследования психических феноменов, и хотим, чтобы вы присоединились к нам в этом предприятии». Я полагаю, эти инженеры никогда не узнают, что они были на грани изгнания из моего кабинета.
С тех пор, как некоторые из величайших мужей своего времени, ведущие ученые, чьи имена бессмертны, убедили меня в наличии необыкновенного склада ума, я направил все свои мыслительные способности на решение важнейших проблем, не считаясь с жертвами. Многие годы прошли в попытке объяснить загадку смерти и добросовестных поисках любого проявление духа. Но только раз за всю мою жизнь у меня был опыт, поразивший меня своей сверхъестественностью. Это было в то время, когда умирала моя мать. Я был тогда совершенно изнурен болью и длительной бессонницей, и однажды ночью меня отвезли в здание в двух кварталах от нашего дома. Когда я, беспомощный, лежал там, подумал, что если бы моя мать умерла, пока меня нет рядом с ней, она обязательно дала бы мне знак. За два или три месяца до этого, будучи в Лондоне в гостях вместе с тогдашним моим другом сэром Вильямом Круксом, зашел разговор о спиритизме — я был весь во власти этих идей. И, возможно, не уделял внимания другим выступавшим, а воспринимал только его доводы, так как это был его эпохальный труд о лучистой материи, прочитанный мной в студенческие годы, который заставил меня специализироваться в области электричества. По моим рассуждениям, сложились самые благоприятные условия, чтобы заглянуть в потусторонний мир, поскольку моя мать была гениальной женщиной, отличавшейся необыкновенной интуицией. В течение всей ночи каждая клеточка моего мозга находилась в напряженном ожидании, но ничего не случилось до ранних утренних часов, когда я заснул или, может, впал в забытье и увидел облако, на котором плыли фигуры ангельского облика и изумительной красоты, одна из которых пристально посмотрела на меня взглядом, полным любви, и постепенно обрела черты моей матери. Явление медленно проплыло через всю комнату и исчезло, а я проснулся от неописуемо благозвучного пения множества голосов. В тот момент на меня снизошла уверенность, которую невозможно передать словами, что моя мать только что умерла. И это было правдой. Не в силах осознать страшный груз мучительного известия, полученного заранее, я написал письмо сэру Вильяму круксу, всё еще находясь под властью этих впечатлений и в плачевном состоянии физического здоровья. Когда оправился от болезни, долгое время искал внешнюю причину этого странного явления и, к своему великому облегчению, после многомесячных усилий добился успеха. Я видел картину прославленного мастера, изобразившего аллегорически одно из времен года в форме облака с группой ангелов, которые, казалось, действительно летели по воздуху, и это произвело на меня сильнейшее впечатление. Точно такая же картина предстала в моем сне. А прекрасная музыка, звучавшая в нем, — хоровое пение, доносившееся из ближайшей церкви во время утренней Пасхальной мессы, и это, в соответствии с научными фактами, явилось вполне удовлетворительным объяснением.
Случилось это давно, и с тех пор у меня не было ни малейшего повода менять свои взгляды на физические и духовные феномены. Вера в них является естественным результатом интеллектуального развития. Религиозные догмы больше не воспринимаются как ортодоксальные, но каждый индивидуум верит в некую высшую силу. Мы все должны иметь идеал, чтобы управлять своим поведением и обеспечивать чувство удовлетворенности, и неважно, что это будет — одно из вероучений, искусство, наука или еще что-нибудь, — до тех пор, пока он выполняет функцию дематериализующей силы. Для мирного существования человечества в целом необходимо, чтобы превалировала одна общая концепция.
Поскольку мне не удалось добыть каких-либо свидетельств в поддержку заявлений психологов и спиритуалистов, я доказал, к своему полному удовлетворению, принцип автоматизма жизни не только благодаря непрерывным наблюдениям за частными действиями, но еще более убедительно — посредством обобщений. Считаю его равнозначным открытию, важнейшим по значению в человеческом обществе и на котором вкратце остановлюсь. Я впервые получил намек на эту удивительную истину, когда был еще очень юн, но в течение многих лет истолковывал то, что замечал, просто как совпадение. Всякий раз, когда мне или человеку, связанному со мной, или делу, полностью захватившему меня, причинялся вред определенным образом, который можно наиболее популярно охарактеризовать как самый несправедливый из вообразимых, я испытывал своеобразную и не поддающуюся определению боль, названную мной за неимением лучшего термина «космической», и вскоре после этого неизменно те, кто наносил удар, попадали в беду. После множества таких случаев я поделился этим с друзьями, имевшими возможность убедиться в верности теории, которую постепенно сформировал и которая может быть кратко изложена следующим образом. Наши тела имеют одинаковое строение и подвержены одним и тем же воздействиям. Соответственно имеют сходство и наши реакции, и обычные виды деятельности, лежащие в основе всех наших социальных и других уложений и законов. Мы есть автоматы, полностью контролируемые сигналами среды, разбросанные повсюду, подобно поплавкам по поверхности воды, но мы ошибочно принимаем равнодействующие внешние импульсы за свободную волю. Движения и другие действия, которые мы совершаем, всегда нацелены на сохранение жизни, и хотя на вид вполне независимы друг от друга, мы связаны невидимыми нитями. Пока организм находится в совершенном порядке, он точно реагирует на побудительные факторы, но в тот момент, когда возникает несогласованность внутри какого-либо индивидуума, его защитные силы ослабевают. Все, конечно, понимают, что если кто-то становится глухим, теряет зрение или у него повреждаются части тела, возможности продолжения его существования уменьшаются. Возможно, в еще большей степени это можно отнести к определенным случаям повреждений рассудка, которые в большей или меньшей степени лишают его жизненные силы автоматизма и вызывают их быстрое разрушение. Тонко чувствующая и наблюдательная личность с ее высокоразвитым неповрежденным механизмом и четко действующая, согласно изменяющимся условиям окружающей среды, наделена трансцендентным механистическим чувством, дающим возможность предупредить коварные опасности и обойти их. Когда человек вступает в контакт с другими людьми, чьи контролирующие органы несовершенны, его сознание отстаивает свои права, и он чувствует «космическую» боль. Эту истину подтверждают сотни примеров, и я приглашаю новых естествоиспытателей уделить внимание этой теме, уверенный в том, что объединенными и систематическими усилиями будут достигнуты результаты мирового значения, переоценить которые невозможно.
Доктор Никола Тесла
Идея создания автоматических механизмов для подтверждения моей теории пришла ко мне рано, но я не начинал активно работать над ней до 1893 года, когда приступил к исследованиям беспроводных систем. В течение последующих двух или трех лет мной построен ряд автоматических механизмов, управляемых на расстоянии и продемонстрированных посетителям моей лаборатории. Однако в 1896 году был спроектирован более совершенный механизм, способный выполнять множество операций, но изготовление отложили до конца 1897 года. Изображение этого механизма и его описание приведены в моей статье, опубликованной в июньском номере «Century magazine» за 1900 год и в других периодических изданиях того времени. Когда он был впервые показан в начале 1898 года, то произвел такую сенсацию, какой никогда не имело ни одно другое мое изобретение. В ноябре 1898 года я получил основной патент на новую область применения научных знаний. Произошло это после прибытия эксперта в Нью-Йорк, увидевшего своими глазами, как работает автоматическое устройство, так как мое заявление казалось невероятным. Мне помнится, как позже я обратился к одному официальному лицу в Вашингтоне, намереваясь предложить изобретение правительству, а он разразился смехом над рассказом о сути механизма. Никто тогда не думал, что существует малейшая возможность создания такого устройства. к несчастью, в этом патенте, следуя совету своих поверенных, я указал, что управление осуществляется посредством одиночного контура и известного всем детектора на том основании, что еще не запатентовал свой метод и устройство индивидуализации. На самом деле управление моими лодками осуществлялось посредством совместных действий нескольких контуров, исключающих любого рода помехи. Обычно я использовал в качестве приемного устройства контур в виде петли с конденсаторами, потому что разряды моего передатчика высокого напряжения ионизировали воздух в зале, так что даже очень маленькая антенна часами извлекала бы электричество из окружающей атмосферы. Чтобы дать некоторое представление, приведу пример: я обнаружил, что колба диаметром 12 дюймов, из которой откачан воздух, с одной клеммой, к которой присоединен короткий провод, будет с успехом производить до тысячи следующих одна за другой вспышек до тех пор, пока весь заряженный воздух в лаборатории не будет нейтрализован.
Приемник в форме петли был невосприимчив к такой помехе, и любопытно отметить его широкую известность в последнее время. На самом деле он собирает намного больше энергии, чем антенны или длинный заземленный провод, но на практике устраняет ряд дефектов, присущих современным беспроводным устройствам.
Демонстрируя свое изобретение перед аудиторией, я просил присутствующих задавать вопросы любой сложности, на которые автомат отвечал знаками. В то время это казалось чудом, но было чрезвычайно просто, поскольку отвечал именно я с помощью своего прибора.
В тот же период построено еще одно большое судно, фотография которого опубликована в последнем номере «Electrical Experimenter». Оно управлялось с помощью контуров в несколько витков, помещенных в водонепроницаемый корпус, способный погружаться в воду. Аппарат был подобен первому за исключением некоторых особых элементов, привнесенных мною, таких, как лампы накаливания, которые служили явным доказательством надлежащего функционирования судна.
Эти автоматы, управляемые в пределах видимости оператора, стали, однако, как я представлял себе это, первыми и довольно непродуманными шагами в становлении телеавтоматики.
Следующим логическим шагом было использование оператора для автоматического управления механизмами, находящимися за пределами видимости на огромном расстоянии от центра управления, и с тех пор я выступал за их использование в качестве предпочтительного инструмента войны по сравнению с пушками. Сейчас важность этого, кажется, признана, если судить по появляющимся время от времени сообщениям в прессе о достижениях, о которых говорится, что они экстраординарны, но не отличаются какой-либо новизной. В какой-то степени это применимо к существующим беспроводным установкам для запуска самолета, осуществления полета по заданному курсу и выполнения операций на расстоянии несколько сотен миль.
Я уже рассказывал в предыдущей главе, что, учась в колледже, задумал летательный аппарат, совершенно непохожий на существовавшие. положенный в основу принцип был логичен, но не мог быть осуществлен на практике за неимением тягового двигателя достаточной мощности. В последние годы я успешно решил эту проблему и теперь проектирую летательные аппараты без несущих плоскостей, элеронов, винтов и других внешних приспособлений. Эти самолеты будут способны достигать огромных скоростей и, очень вероятно, представлять мощный аргумент за мир в ближайшем будущем. Такая машина, которую держит в воздухе и толкает вперед реактивный двигатель, показана на одной из страниц, она допускает и механическое управление, и управление по радио. Установка соответствующего оборудования сделает возможным запуск ракеты такого рода и относительно точное попадание в заданную точку, которая может находиться за тысячу миль. Но мы не собираемся останавливаться на этом. Автоматические устройства, управляемые на расстоянии, способные действовать подобно мыслящим существам, будут в конечном счете созданы, и их появление произведет революцию. В начале 1898 года я предложил представителям одного крупного промышленного концерна создать и показать публике автомобиль, который будет самостоятельно выполнять огромное количество разнообразных операций. Но в то время мое предложение посчитали химерой, и из этого ничего не получилось.
В настоящее время многие способнейшие умы пытаются изобрести средство, предотвращающее повторение ужасного конфликта, который окончился только теоретически, длительность и основные разногласия которого я точно предсказал в статье, напечатанной в «Sun» 20 декабря 1914 года.
Предлагаемая Лига не средство от болезни, но, напротив, по мнению ряда компетентных лиц, она может привести как раз к противоположным результатам. Особенно прискорбно, что избрана карательная политика в определении сроков мира, потому что через несколько лет государства смогут воевать без армий, судов или пушек, используя гораздо более страшное оружие, силе и радиусу действия которого, в сущности, нет предела. Любой город, на каком бы расстоянии он ни находился от врага, может быть разрушен, и никакая сила на земле не сможет остановить вражеские действия. Если мы хотим предотвратить надвигающееся бедствие и изменить порядок вещей, который может превратить земной шар в ад, мы должны способствовать развитию летательных аппаратов и беспроводной передачи энергии, не откладывая это ни на мгновение, используя всю энергию и ресурсы нации.
← К оглавлению |
Вверх |
Далее |